Пила распилит всё подряд: Деревья, доски, брёвна... У ней зубов железный ряд – Блестящих, острых, ровных.
Ей зубы не затем даны, Чтоб мило улыбаться, А для того они нужны, Чтоб в дерево вгрызаться!
Пила звенит, пила поёт, Туда-сюда она снуёт. Что в зубы острые возьмёт – То на две части разжуёт!
Автор: Нефедова К.
Помню поразившую меня сцену в каком-то русском романе: бандит с крестом на груди перед выгодным убийством задумывается на секунду о его моральных последствиях - и, махнув рукой, бросает:
- А! Отмолю…
При всём уважении к отечественной духовной традиции, я чувствовал - дело не в "отмолю". Многое из того, что человечество полагало грехами, казалось мне невинными шалостями. Но совершать их всё равно не следовало. Просто потому, что нарушение земных, небесных - или полагаемых таковыми - установлений, какими бы странными они не казались нормальному человеку, неизбежно порождало в душе беспокойство.
В уме как бы раздавалось множество гневных древних голосов, которым отвечало такое же множество раздраженных тонких голосков помоложе. Это случалось независимо от духовной силы отдельно взятой личности и от весомости личного "право имею" - собранный в душе культурный организм неизбежно вступал в диспут сам с собой (что хорошо показывала, например, история Родиона Раскольникова).
Дело было не в том, кто из голосов "прав", а в самом этом сумеречном состоянии духа, различавшемся по интенсивности от шторма до ряби - которое полностью лишало ум его, так сказать, отражательной способности, пряча от человека небо вечности с его великими звёздами. Я догадывался, что именно для этого мировые эмиссионные банки и финансируемая ими культурка и поддерживают так называемый "прогресс", этот вечно тлеющий конфликт между равновонючими "старым" и "новым". Вечность не то что брезговала войти в пораженные клокочущим смятением души. Она просто не могла.
Зеркало души следовало держать чистым и ясным - и делать всё возможное, чтобы в нём не начиналась рябь. Поэтому я старался не причинять зла другим и следовал даже глупым социальным установлениям, если за их нарушение полагалась внутренняя кара. Я помогал людям чем мог, не делая из этого, впрочем, фетиша - и вообще был покладистым и добрым: это позволяло быстро забывать встречных.
Разумеется, я не держал зла на сделавших мне дурное, принимая это просто как одно из свойственных жизни неудобств. Я не обижался даже на тех, кто сознательно стремился меня оскорбить и унизить, видя в этом трогательную попытку набиться мне в знакомые.
Помогало мне, в частности, то обстоятельство, что я отчетливо понимал: в России "восстановление поруганного достоинства и чести" быстро приводит на нары в небольшом вонючем помещении, где собралось много полных достоинства людей, чтобы теперь неспешно мериться им друг с дружкой. Мне никогда не хотелось составить им компанию из-за химеры, которую они же и пытались инсталлировать в мой ум.
из романа Виктора Пелевина "Любовь к трём цукербринам"
Она была стройна и высока, Как северянка, бледная и русая, Заткала взор лучистая тоска, Прильнув к груди опаловою бусою.
Нет, в Музе нет античной красоты, Но как глаза прекрасны и приветливы! В её словах — намёки и мечты, Её движенья девственно кокетливы.
Она коснулась ласково чела Устами чуть холодными и строгими И яблоки мне сыпать начала, Вдохновлена созвездьями высокими.
Поэт: Игорь Северянин - Муза (Отрывок)
Удивили меня и рыбки-попугаи. Попугаями называют почему-то два вида рыбок, весьма различающихся друг от друга... Хорошие рыбки. Красивые, миролюбивые, обстоятельные. А удивили меня они вот чем. В моём большом видовом аквариуме в самом дальнем его углу я пристроил тот самый цветочный керамический горшочек, на котором а своё время откладывали икру дискусы. Горшок с отбитым сбоку кусочком керамики, как у царь-колокола. Горшок, как обычно, я разместил конусом вверх.
В этот горшок любили заплывать некоторые рыбки. Но долго там они обычно не задерживались. Заплыла туда как-то и парочка попугаев – мальчик с девочкой. Заплыла и облюбовала его на постоянное место жительства. Больше в горшочек они никого не пускали. Обычно мальчик отгонял непрошённых гостей. Но, при необходимости, ему на помощь подключалась и девочка. Другие рыбки вскоре привыкли к тому, что горшочек занят и не совали туда свои любопытные носики. Время шло...
Как-то смотрю - из горшочка выплыли оба попугайчика. Выплыли так степенно, не торопясь. Никуда от горшка не отплывают. Ведут себя они как-то очень уж настороженно. В чём дело? Пригляделся повнимательнее, а между взрослыми рыбками плавает целая стайка малюсеньких рыбешек. Вот это да! Оказывается, этот горшочек снова пригодился для размножения рыбок. Только рыбок уже другого вида и в другом варианте использования горшка. Дискусы откладывали икру на верхней его поверхности, а попугайчики сделали из него настоящий семейный домик.
Мама и папа попугаи стали частенько выводить малышей на прогулки. Они подбирали что-то с грунта аквариума, разжевывали находку и выбрасывали в самую серединку мальков. Те активно устремлялись на кормёжку. И можете представить себе – в общем аквариуме, где жили целые стаи скаляр, барбусов и многих других активных и весьма прожорливых рыбок, родителям удалось вырастить достаточно многочисленное молодое поколение попугайчиков. Причем вырастить без всякой поддержки с моей стороны. Удивительно!
Другие удивительные и прекрасные рыбки (Избранное) Автор: Виктор Ардашин
О, нищенская жизнь, без бурь, без ощущений, Холодный полумрак, без звуков, без огня. Ни воплей горестных, ни гордых песнопений, Ни тьмы ночной, ни света дня. Туманы, сумерки. Средь тусклого мерцанья Смешались контуры, и краски, и черты, И в царстве мёртвого бессильного молчанья Лишь дышат ядовитые цветы. Да жабы чёрные, исчадия трясины, Порою вынырнут из грязных спящих вод, И, словно радуясь обилью скользкой тины, Ведут зловещий хоровод.
Поэт: Константин Дмитриевич Бальмонт - Болото
Представьте себе лодку, на которой все пассажиры веселятся и что-то празднуют. Внезапно кто-то из присутствующих падает за борт, барахтается и захлёбывается. Затем воды отходят, и утопшего выбрасывает на берег. Человек родился. Чтобы вернуться на лодку и продолжить там счастливое существование, ему нужно теперь умереть. Те, кто на лодке очень хотят вернуть утонувшего. Но легко ли спасти того, кто не хочет спасаться и панически боится забираться назад на лодку (умирать в земной жизни)? А тут ещё добавляется факт, что для тех, «лодочных», возвращение в земной мир невыносимо – он крайне неприятен для них. И только самые - самые, лучшие из лучших, святые, возвращаются и зовут своих близких быстрее вернуться назад, присоединиться к празднику. Таких зовут Форзи. Форзи – это нечто весьма почётное, квалифицированное, требующее полного отрешения. Помесь десантника и монаха. Монаха навыверт. Монаха не уходящего в себя, а метафизически из себя выходящего. Форзи действуют двумя методами. По первому – они лично приходят к близким, которым совсем плохо, и зовут их с собой. Другой метод – это использовать кого-то, чтобы вернуть на ту самую лодку сразу много людей. Например, Гитлера. Гитлер дав обет - стать орудием Форзи, превращается в маяк, в радиостанцию передающую сигнал транслирующийся с лодки, ориентируясь на который, душа (бессознательное, личное или коллективное) и должны запустить процессы долгожданного возвращения человека на борт "Летучего Голландца" бесконечно бороздящего пространство серого - серого моря..
По материалам фильма "Прикосновение" Россия. 1992 год
Не даром говорят, что жизнь – театр. С тобой мы в роли крепостных актёров. Сценарий дан и сделать шаг назад Нельзя шуту без воли режиссёра.
Паяц свою за маской прячет боль. Над ним исподтишка всегда смеялся Ты - повелитель, истинный король! И в роль свою годами ты вживался.
В зеркальном отражении - герой! Стекло бездумно подражает позам. Каким сейчас рисуешь облик свой? Не внемлет он ни горестям, ни грозам?
Крепостные артисты. (отрывок) Автор: Царёва Ольга
Уважаемый читатель, давай снова вернёмся к теме клипа Ольги Бузовой "Позови". Итак, мы видим, что Ольгу в обход сознания подключают к некой системе, которую технически можно обозначить, как "Нейросеть Сон". Я называл это "Оле -Лукойле". Сценаристы клипа дали ей название "GM". Понятное дело, что приоритет информации, которая транслируется через клип Бузовой выше моей, поэтому я также в дальнейшем буду пользоваться данным названием. Расшифровывать, точнее делать такие попытки, данную аббревиатуру не буду. В принципе в эти две буквы можно заложить десятки смыслов, которые будут так или иначе коррелировать с функционалом, которые они обозначают. Перейду сразу к главному. А это главное заключается в том, что 2 октября 2023 года Ольга Бузова фактически презентовала систему "GM" широкой общественности. Понятно, что система существовала и до 2 октября )). Но теперь Посвящённые решили сделать эту информацию всеобщим достоянием. По принципу - Мы вам сообщили , а вы теперь думайте. Фактически, 2 октября стало датой профессионального праздника для всех, кто так или иначе связан с нейросетями снов. День второго октября - красный день календаря. ))
Теперь, в спектре рассматриваемой нами темы, общество будет делится: на клиентов системы "GM"; на пленников системы "GM"; на тех, кто находится вне данной темы. Понятно, что среди пленников будут те, кто подключён к системы, но совершенно этого не осознаёт. И те, кто будет обладать той или иной степенью осознанности. Ещё большой степенью понимания будут владеть клиенты, технический персонал, ну и на вершине осознанности и понимания будут находится хозяева двух заветных букв.
Теперь вернёмся к похищенной девушке Шани Лук. Её похищение косвенным образом подтолкнуло к следующей мысли. Через матрицу её имени мы вышли на фразу - ход в обитель Богов. Да и Бузова сообщает, что неразборчивая фраза оканчивается так - Я выбрал тебя, потому, что ты мой рай. И тогда получается, что Оля сказала правду. Обитель богов, эт ои есть рай. А каждый, кто туда попадает становится богом. В данном случае через пленницу Шани Лук мы вышли на бога Сатурн. Хотя правильнее говорить так - мы вышли на райскую обитель "Сатурн" Бога Кроноса. Но это не единственная обитель. Есть обитель "Юпитер" Бога Зевса. Обитель "Марс" Бог Арес. Венера -Афродита. И так далее. То есть нейросеть " "GM" как некая директория разделяется на несколько поддиректорий. Это подтверждается тем, что Станислав подтвердил Ольге, что он совершал выбор. А значит было из чего выбирать. Но кто - то может подумать, что директория было одна, а девушек эту директорию представляющих, было много, но Стас выбрал именно Ольгу. Думаю, что такая версия не верна. Ибо в своём вступительном слове наш герой обмолвился, что он шёл за наслаждением боли. Это первично. Видимо директория "Сатурн" и дарует это наслаждение в обители Кроноса. Но тогда каждая девушка из этой директории должна являться ключом. Иначе она просто сломанная функция. Что ещё надо учитывать. Стас презентует систему на этом закрытом собрании. Он официально объявляет об её старте. А вся эта его история/сон с Бузовой было завершающим тестовым испытанием. Бета -версией. Поэтому, скорее всего, каждая директория была представлена одной пленницей или пленником. И действительно, зачем на директорию ставить сразу двоих, если не известно, как с одной Бузовой всё ещё сложится. Логично? Логично. Значит действительно, что Стас выбрал не Ольгу. А он выбрал себе сначала наслаждение. Потом, исходя от данного наслаждения, подключился к нужной директории, а уже там и вышел на одну единственную представительницу данной директории Ольгу Бузову.
Естественно, что в дальнейшем, после официального старта продаж, ситуация изменится. Так как любое наслаждение, даже в рамках одного ощущения, имеет, как мы знаем, пятьдесят оттенков. То чтобы удовлетворить весь спектр желаний клиентов, системе "GM" придётся внутри каждой директории создавать множество поддиректорий. Где каждая поддиректория будет одной из новелл большого дискурса. Сколько их будет? Да столько, сколько будет желаний и их оттенков у клиентов. И вот тогда, понятное дело, одной Олей уже не обойдёшься. Штат надо будет расширять и расширять существенно. И чтобы показать замысел более отчётливо, давайте оставим пока Олю, Стаса и вообще директорию Сатурн. И обратимся к другой директории, например Луна. Итак, создадим умозрительную упрощённую схему. Директория/Дискурс "Луна". Отвечает за наслаждение, в котором одно чувство сменяется на противоположное. Понятно, что в этой директории можно разместить десятки и десятки разных сценариев/новелл. Итак. Директория "Луна" - Новелла "Пролетая над гнездом кукушки"(как пример). Заказчица некая богатая дама. Но заказчице может не нужна вся новелла целиком. Поэтому, вводится понятие "Подновелла" или "Поддиректория поддиректории". Как в театре. Спектакль делится на действия. Действие делятся на сцены. Сцена делятся на явления. Понятно, что при таком подходе актёров пленников потребуется достаточно большое количество. Ибо одна дама, может и захочет, чтобы один актёр представлял в своём лице всех героев новеллы. Но это совершенно не значит, что другая дама не потребует развлечений в формате "Одна роль - один актёр". Вот.
То есть можно ещё раз прокрутить схему, опираясь на театральный матричный шаблон:
1. Существуют театры; 2. Каждый из театров работает в неком дискурсе. Большой драматический, это одно. Театр Сатиры, немного другое; 3. В каждом театров дают сразу несколько пьес. Можно на одну пойти. На другую не пойти; 4. В зависимости от не желания смотреть всю пьесу целиком, либо для вас это финансово накладно. Можно просмотреть только одно действие. Или только одну или несколько сцен в этом действии. Или уж совсем - просмотреть всего пару явлений. Это уже относится только к нейросети.
Клиент и его многочисленные права, как говорится.
Друзья, а что вы думаете по всему выше сказанному. И благодарю за внимание.
Manchester est d'humeur triste Liverpool vient pleurer sur la mer Je ne sais plus si j'existe Les bateaux blancs craignent l'hiver Manchester est sous la pluie Et Liverpool ne se retrouve plus Dans la brume d'aujourd'hui L'amour lui aussi s'est perdu
Marie Laforet - Manchester Et Liverpool (Extrait)
Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает красками один из столбов. У ног царя сидят на полу два скомороха; несколько поодаль — слепые гусляры с гуслями; на переходах и у дверей стоят царские отроки.
1-й скоморох Что ж это царь, — к чему, скажи, пристало, — Внизу столба коровью ногу пишет.
2-й скоморох Аль ты ослеп? Да где ж она, коровья?
1-й скоморох Какая же?
2-й скоморох Какая! Видишь: пёсья.
1-й скоморох Коровья, шут.
2-й скоморох
Ан, пёсья. 1-й скоморох Ан, коровья, С копытами.
2-й скоморох Да пёсья ж. 1-й скоморох Сам ты пёс, Собачий нос!
2-й скоморох А ты корова.
1-й скоморох Я-то? Дерутся.
Так я тебя рогами забоду!
2-й скоморох А я тебя зубами загрызу!
Встают на ноги и расходятся, приготовляясь биться на кулачки.
Царь На место, вы!
Скоморохи садятся.
Ни пёсья, ни коровья, А крепкая нога гнедого тура. Палатное письмо имеет смысл: Небесными кругами украшают Подписчики в палатах потолки Высокие; в простенках узких пишут, Утеху глаз, лазоревы цветы Меж травами зелёными; а турьи Могучие и жилистые ноги На притолках дверных, припечных турах, Подножиях прямых столбов, на коих Покоится тяжелых матиц груз. В предвериях, чтоб гости веселее Вступали в дом, писцы живописуют Таких, как вы, шутов и дураков. Ну, поняли, глупцы?
1-й скоморох Скажи, который Из нас двоих глупее.
2-й скоморох Вот задача! Нехитрому уму не разгадать.
Царь Приятно ум чужой своим примерить, На меру взять и на́ вес; глупость мерить — Напрасно труд терять.
Входит Бермята.
Подите вон! Скоморохи уходят.
Явление второе Царь Берендей, Бермята.
Бермята Великий царь счастливых берендеев, Живи вовек! От радостного утра, От подданных твоих и от меня Привет тебе! В твоём обширном царстве Покуда всё благополучно. Царь Правда ль? Бермята Воистину.
Царь Не верю я, Бермята. В суждениях твоих заметна лёгкость. Не раз тебе и словом и указом Приказано, и повторяю вновь, Чтоб глубже ты смотрел на вещи, в сущность Проникнуть их старался, в глубину. Нельзя ж легко, порхая мотыльком, Касаться лишь поверхности предметов: Поверхностность — порок в почётных лицах Поставленных высоко над народом. Не думай ты, что всё благополучно, Когда народ не голоден, не бродит С котомками, не грабит по дорогам. Не думай ты, что если нет убийств И воровства...
Бермята Воруют понемножку. Царь И ловите?
Бермята Зачем же их ловить, Труды терять? Пускай себе воруют. Когда-нибудь да попадутся; в силу Пословицы народной: «Сколько вору Ни воровать, кнута не миновать».
Царь Конечно, грех неправого стяжанья По мелочи не очень-то велик Сравнительно, а всё же не мешает Искоренять его. Не уклонимся ж От главного предмета разговора. Благополучие — велико слово! Не вижу я его давно в народе, Пятнадцать лет не вижу. Наше лето, Короткое, год от году короче Становится, а вёсны холодней — Туманные, сырые, точно осень, Печальные. До половины лета Снега лежат в оврагах и лядинах, Из них ползут туманы по утрам, А к вечеру выходят злые сёстры ..
Встал вопрос - Что делать? Что делать, выяснять кто виноват, конечно!
Говорила ей Душа, говорила:
-Не любима ведь ты им, не любима! Он обманом в свои сети завлекает, В "игры разума" с тобою играет. Ну, зачем же ,ты поранила сердце? Не откроются души его дверца. Ты же знаешь, там другая поселилась. Ну, скажи, зачем тебе эта милость?
Ты ,Душа моя, прости, дорогая Всё за то, что непокорная такая! Ну, скажи, где мне искать виноватого, Что люблю не холостого, а женатого?
Где мне искать виноватого?" (Отрывок) Автор: Галочка (Галина Катрачёва)
В 1939 году Красная армия вошла в Западную Украину. Из тюрьмы во Львове освободили ряд заключенных. И среди них был один человек, который, на первый взгляд, не представлял никакой ценности. Некто из эмигрантов. «Бывший» граф. Бывший белогвардеец. Неприметный, невзрачный, почти старый – около 50 лет.
На его изначально не обратили внимания. Но потом, когда стали проверять этого самого Нелидова А.С., то оказалось, что человек чрезвычайно интересный и ценный. Тут же интерес проявили в НКВД – люди, занимавшиеся внешней разведкой.
Оказалось, что Александр Сергеевич Нелидов – тройной, а то и четверной агент разведок нескольких государств: Великобритании, Германии, Соединенных Штатов.
Я перечислил три государства. Но там, например, в случае с Германией, Нелидова дважды вербовали. Один раз до того, как к власти пришел военный преступник Гитлер, второй – при Адольфе. Можно говорить, что Александр Сергеевич работал на службы разведки двух разных Германий. Далее – расскажу подробнее.
Судьба человека У Нелидова была очень интересная биография. Ничто не предвещало беды. Он родился в самом конце XIX века в семье дипломата, сразу же получил титул графа. Будущее было безоблачным: быть русским дворянином, служить Отечеству, жить в комфортных условиях...
Граф - агент четырёх разведок (Отрывок) Автор: Александр Щербаков
Сидите перед телевизорами, перед мониторами, эти иконами Антихристовами. И ничего не бойтесь.
Косу оставила за дверью, Вошла непрошено, без стука, Склонясь над простенькой постелью, Она зевнула. Скука.
На старой скомканной подушке Свернулась прядь седых кудрей, Скитался шёпот по избушке: Возьми к себе. Скорей.
Старушка с впалыми щеками, Чуть слыша в комнате шаги, К иконке выцветшей губами Прижалась: « Боже, помоги... »
В слепых глазах надеждой вздрогнул Из робких мыслей огонёк – О ней сынок, наверно, вспомнил... –Неужто ты, сынок?
Прости, что щей не наварила, Давно уж ног своих не чую, С тобой ушла моя вся сила, Не обессудь. Тоскую.
В ответ лишь гостья содрогнулась, Впервые так её встречали, К старушке нежно прикоснулась, Освободила от печали...
Косу оставила за дверью Автор: Дарья Иванова
- Из леса я вышла, - продолжает тем временем бабка Тимофеиха, - Дай, думаю, присяду, передохну малость, аж задохлась вся, пока в горку-то тамошнюю взбиралась. Да ещё корзина с грибами руку оттягивает. Села я на пенёк, и вдруг вижу – за мной следом из леса она выходит. Белая Баба. Не к добру будь помянута. Высокая такая, выше меня, чай, на две головы будет. А я ведь тоже не маленькая. Платье на ней, что сорочка белая, долгополая, волосы платком подвязаны, тоже беленьким, вышла она из лесу и встала на тропке, что к нам в деревню-то ведёт. Меня, будто как, и не видит. А я молчу, вжалась вся в этот пень, стра-а-ашно. Она руку к глазам поднесла, поглядела на деревню нашу и вдруг как заплачет в голос. Ой, бабоньки, как она плакала, как плакала! Горько так, да навзрыд, словно по родному человеку убивалась. У меня самой слёзы из глаз полились и сердце замерло. - А она завсегда так горько плачет, - поддакнула бабка Зинаида, - Мне ещё отец мой сказывал, он её видел. У реки только, рыбачить пошёл, утро раннее было, туман, и на берегу, откуда ни возьмись, как из тумана, ровно, вышла вдруг Белая Баба. Встала на песочке, поглядела на деревню, глаза закрыла, и давай рыдать да причитать. А после исчезла, как в тумане том снова будто растворилась. Отец сильно тоже испужался. После него ещё трое из наших повстречались с Белой Бабой. А спустя неделю пожары лесные пришли, всю деревню нашу подчистую спалило. Люди заново отстраивались. Она не к добру приходит, предупреждает о беде. - Кто знает, - отозвалась бабка Марья, - Может не предупреждает, а сама как раз и накликает беду-то? - Кто-то и так думает, - проскрипела самая старая бабка нашей деревни, бабка Зоя, у чьего дома и собирались все старухи, чтобы той далёко не ходить, ей уж под сто лет было, - В ранешнее время ежели кто в доме заболеет, так над воротами косу вешали или кобылью голову зарывали под крыльцом, ну, это уж кто побогаче были, чтобы Белую Бабу отпугнуть. - Поди она и есть Смертушка? – спросила бабка Фотинья. - Нее, - ответила бабка Зоя, а мы все превратились в слух, боясь и дышать, - Не Смерть она. Предвестница, вот она кто такая. Не в ней горе-то. Она лишь предупреждает, чтоб готовились люди – горе идёт, несчастье како-то. Какая в ей вина? Сами мы виноватые в своих бедах, Бога забыли, живём не по совести. Теперь вот лишь бы ещё кому не показалась Белая Баба. Одному это ещё ладно. А вот если ещё кто её увидит, плохо тогда, бабоньки. - Ох, мамочки мои, - запричитала бабка Тимофеиха, - Да я бы уж всё стерпела, всё вынесла, лишь бы не всему народу несчастье приключилося. Лишь бы снова войне не быть. Все смолкли, задумались. И мы с Колькой тоже притихли. Про войну мы по рассказам знали. Не приведи Бог, чтобы воочию увидеть её проклятую. А оно, вишь как, так и приключилося в итоге. Вторая Мировая началась. Отцы наши на фронт ушли, мы с матерями в тылу остались, работали, как проклятые, не ели досыта – всё на фронт, всё бойцам нашим. - Деда, - спросила Катюшка, - А что же, выходит, после бабушки Тимофеихи и ещё кто-то всё же встретился с Белой Бабой? - Встречались, - вздохнул дед Семён, - Она в то время чуть не каждый день показываться стала, даже бывало одновременно в нескольких местах сразу. Дядька Игнат в амбаре собственном её увидал, она прямо из стены вышла, глаза закрыты, а сама плачет. Постояла так и растаяла. А в то же самое время соседка с криком во двор забегает – где Варвара, кричит? Жена это дядьки Игната была. Тот спрашивает – а что, мол, такое? Та дрожит вся, зубы стучат. Ой,- отвечает, - страху сейчас натерпелась, в огороде работала, да Белую бабу повстречала. - Она что же, ничего не говорила никогда? – спросила Катюшка, затаив дыхание, - Только плакала? - Ага, - кивнул дед, - Бывало, что причитала она о чём-то по-своему, только до того монотонно да тихо, что и слов не разобрать было. Многие тогда в нашей деревне Белую Бабу видели. А когда отец с фронта пришёл, то как-то, выпивши, рассказал нам, что не только в наших краях это было, а по всей стране нашей русской видели эту Бабу. Да ведь и горе-то какое пришло на нашу землю, немудрено… Всё к р о в ь ю залило… - Деда, - спросила Катюшка, не глядя запихивая в банку огурцы, - А ты видел её? - И я видел, - ответил дед Семён, - Довелось. Пошёл я раз на ферму. Мать отцу яичек сварила да помидор наклала, хлеба испекла, молока крынку. Иди, мол, снеси, пусть отец поест. А ферма от деревни поодаль была. Надо было через поле перейти, чтоб на неё попасть. Ну, поле и поле. Своё ж всё кругом, вырос я тут, чего бояться? Тем более вон она, крыша коровника отсюдова, с этого края поля, видна. Иду я. И вдруг вижу – стоит она. Чуть поодаль от тропки. Вся в белом с головы до ног. А до чего высокая, выше всех наших мужиков деревенских. Страшно мне сделалось. Я во ржи и присел, спрятался, сквозь колосья на неё гляжу. Она стоит, не движется, в сторону деревни глядит. И вдруг заплакала. Ой, как она заплакала, девоньки мои, я сроду больше не слыхал, чтоб так плакали, даже когда нам в деревню Маруська, почтальонка, похоронки стала с фронта приносить. Всё сердце выворачивалось, её слушая. А после забормотала она что-то. Слов не разобрать. Как молитву будто твердит. А потом – р-раз – и не стало её. Как я припустил! Добежал до фермы, отыскал отца, плюхнулся ему в живот, уткнулся носом и разревелся. Он не поймёт, что случилось. - Дома всё ладно? – спрашивает. А я слова сказать не могу, реву только да сопли размазываю. После выдохнул: - Я, тятя, Белую Бабу сейчас повстречал. Нахмурился отец, помрачнел, ничего не сказал. Вихры мои рукой пригладил, по спине похлопал: - Ступай домой, - говорит, - Ничего не бойся...
Тебя, о боже мой, тебя не признавают, - Тебя, что твари все повсюду возвещают. Внемли последний глас: я если прегрешил, Закон я твой искал, в душе тебя любил; Не колебаяся на вечность я взираю; Но ты меня родил, и я не понимаю, Что бог, кем в дни мои блаженства луч сиял, Когда прервется жизнь, навек меня терзал.
Молитва («Тебя, о боже мой, тебя не признавают…») Поэт: Александр Пушкин
Друзья, думаю, что уважаемый читатель, который следит за работой нашего Форума заметил то обстоятельство, что с некой периодичностью на нашей информационной площадке появляются материалы посвящённые древнегреческому философу Сократу. И вот сейчас, хочется подробнее рассказать нашему читателю о том, что за коллизии в жизни великого философа, так привлекают внимание автора. Но прежде чем начать своё повествование замечу, что я не являюсь дипломированным историком. А главное, что сегодняшнею ночь я провёл достаточно беспокойно, что также не предполагает умственного настроя на академический лад, и поэтому, постараюсь изложить свои мысли, языком школяра, отвечающим свой урок у доски. Итак, предисловие произнесено, начинаем.
Как все мы хорошо знаем, в античные времена, в Греции существовал Дельфийский оракул. Принцип действия был следующим пророчица /пифия вдыхала некие испарения, после чего, от имени бога Аполлона, отвечала на вопрос, с которым в святилище приходил просящий. Как правило, хотя не всегда, ответы её были весьма туманы, поэтому при пророчице существовала ещё и коллегия жрецов, которые за соответствующую плату разъясняли клиенту, чего ему, собственно говоря, напророчили. При этом Дельфийский оракул можно было уподобить Кремлёвской ёлке проводимой в Большом зале Кремлёвского Дворца Съездов. Понятно, что не все дети могут посетить именно такую ёлку, но не могут посетить Кремлёвскую, могут посетить ёлку своего городского или районного Дома Культуры. Так что древнею Грецию, как и сопредельные ей земли, окутывала целая сеть предсказательных центров, не таких помпезных, как центр в Дельфах, но работающих по тому же принципу. То есть пифия, вводящая себя при помощи тех или иных подручных средств в трансовое состояние, и состоящий при ней, истолковывающий пророчество попик (жрец). И такие святилища были посвящены не только Аполлону, но и ряду других богов, так что всё работало в рамках рыночной экономики и принципа свободной конкуренции. Такая же ситуация, соответственно, протекала и в афинском полисе, и всё было хорошо и замечательно, пока не появился Сократ.
Сократ, по его собственному признанию на суде , с детства слышал внутри себя некий голос. И вот этот самый голос ввёл себя совершенно по иному алгоритму. Во -первых, голос не требовал того, чтобы Сократ вводил своё сознание в видоизменённое состояние. Напротив, Сократ должен был быть предельно трезв. Во -вторых, голос в отличии от оракулов, не предсказывал что надо Сократу делать в той или иной ситуации. Если перед ним вставала проблема, то Сократ должен был сам придумать, как и что ему делать, какой найти выход. После чего ситуация развёртывалась по следующему сценарию. Если, по мнению голоса, Сократ принимал правильное решение, то голос просто молчал. А вот если не правильное, то голос произносил: - Сократ, это решение не то, что тебе требуется. И Сократ садился думать дальше, снова начинал искать уже новое решение. И вот, благодаря такому голосу внутри, Сократ достиг неких успехов, больше духовно - нравственных, благодаря чему стал завоёвывать моральный авторитет в Афинах. И тут, друзья, есть ещё один интересный момент. Мы знаем, что Сократ останавливал людей и пытался их втянуть в философский диспут. Это хорошо известно. При чём Сократ не пытался во чтобы то не стало переубедить своего собеседника. Если он видел, что спор накаляется, что уже нервы, Сократ спокойно мог сдать назад. Почему? Да потому, друзья, что Сократ считал, что с теми, с кем он провел беседу, не важно с каким результатом, начинают происходить превращения. Они тоже начинают слышать голос, аналогичный голос Сократа. То есть говоря современным языком, Сократ верил, что его голос мог клонировать сам себя, и подселять свои клоны в тех, с кем Сократ вступал в свои диалоги. Конечно, нельзя сказать, что клонированные личинки Чужого приживались прям уж во всех инфицированных организмах. работал и природный иммунитет афинян Но в целом процесс пошёл. Особенно среди молодёжи. И особенно среди тех молодых людей, которые особенно интересовались науками и философией. Естественно, что все эти события встревожили противоположный лагерь оракулов. Они поняли, что если так пойдёт и дальше, то они ни деньги собирать с населения не смогут, ни, главное, не смогут направлять электорат по нужным маршрутам.
Третий интересный момент заключается, в самых последних словах Сократа, точнее его просьбе, которую он изъявил уже отходя в мир небесный. И это просьба звучала так
— Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте
В чём тут странность. Сократ, как муж благородный, считал, что философ должен организовывать свою жизнь с помощью своего разума (предикация) и внутреннего голоса (коррекция), а не бегать по храмам, рубя жертвенному петуху голову. Даже если представить, что Сократ пал духом, перед лицом смерти и решил напоследок, как уйти ввечность вернуться к традиционным ценностям, то это его просьбы тоже будет весьма странной. Ибо богу врачевания Асклепию приносили в жертву петуха те лица, которые исцелились после тяжёлой и длительной болезни. Но это не случай Сократа. Сократ был здоров, он был приговорён к смерти судом. При чём тут Асклепий? Так что эти слова философа считаются загадкой. Многие пытаются дать свой ответ на неё, поэтому разрешите это сделать и мне. Итак, моя версия заключается в том, что во время этого тридцатидневного ожидания казни, голос, сопровождавший Сократа всю его жизнь, покинул его. И Сократ в конце концов расценил это, как духовное излечение. Потому и завещал принести Асклепию петуха, как дар за обретённое духовное здоровье.
И вот ещё что хочется обсудить в завершение нашей темы. Давайте возьмём наши дни. Верующий человек, христианин или мусульманин, приходит в храм с проблемой. Хочет получить ответ о том, что его ждёт, что ему предпринять, чтобы благополучной выйти из сложной жизненной ситуации, и в ответ, практически всегда слышит от священника или имама наказ - Молитесь! Читайте такие -то Суры. не мною подмечено, что современный человек, зачастую, относясь официально к монотеистической традиции, является носителем языческого сознания. С которым он идёт в храм, дабы там получить чёткие указания, что надо конкретно ему делать, чтобы всё благополучно завершилось. И совет - просто молится, зачастую воспринимается как беспомощность пастыря. Но пастыри и сами виноваты, что не могут разъяснить механизм молитвы, а могут только к ней призывать. А на немой вопрос в глазах просящего - А что ещё? Отвечать - И ещё раз молится и беспомощно разводить руками. Однако, если бы мы обратились с этим вопросам к отцам свято отеческой древности, то они нам дали следующий ответ - Делай, что подсказывает тебе твой разум, но при этом всё время молись. И тогда, если ты всё делаешь себе на благо, то ты с помощью разума, всё решишь. А вот если, ты выбрал не правильный путь для решения своих проблем, но при этом ты молишься, то Господь сделает так, что у тебя ничего не получится. С молитвой, ты этот свой не правильный путь просто не пройдёшь. Господь не попустит. Всё время будут те или иные препятствия на путях твоих. Друзья, вдумайтесь, но это же и есть путь Сократа. Сократ, как первый древне греческий (широко известный ) монотеист. Вот. Кто -то может скажет, но раз Сократ так кончил, значит это есть дискредитация монотеизма! Отвечу - это очень сложный вопрос. Сократ кончил плохо в семьдесят лет, а до этого он шестьдесят девять лет шёл к успехам, и помогал ему в этом голос. А семьдесят лет, по античным временам, это считай наши девяносто. Пора и честь знать. То, что Сократ расценил потерю своего голоса, как духовное исцеление, так это только моя версия. Так что не всё так просто, уважаемые друзья. Не просто ))
Когда моря Исчезли с горизонта. А камни лунные Потухли все, Один, другой, Последний камень. Но сны так Хочется увидеть вновь, Найди кольцо Кольцо с волною Что будет схоже. Найди, одень И в сон нырни С разбега. Волна накроет, Сон придёт, Ты спи, Кольцо не разомкнётся.
Кольцо сна Автор: Катерина Томаш
В деревушке, состоящей не более как из десяти дворов (не нужно знать, какой губернии и уезда), некогда жил небогатый дворянин Дубровин. Умеренностью, хозяйством он заменял в быту своем недостаток роскоши. Сводил расходы с приходами, любил жену и ежегодно умножающееся семейство, словом, был счастлив; но судьба позавидовала его счастью. Пошли неурожаи за неурожаями. Не получая почти никакого дохода и почитая долгом помогать своим крестьянам, он вошёл в большие долги. Часть его деревушки была заложена одному скупому помещику, другую оттягивал у него беспокойный сосед, известный ябедник. Скупому не был он в состоянии заплатить своего долга; против дельца не мог поддержать своего права, конечно, бесспорного, но скудного наличными доказательствами. Заимодавец протестовал вексель, проситель с жаром преследовал дело, и бедному Дубровину приходило дозареза. Всего нужнее было заплатить долг; но где найти деньги? Не питая никакой надежды, Дубровин решился однакож испытать все способы к спасению. Он бросился по соседям, просил, умолял; но везде слышал тот же учтивый, а иногда и неучтивый отказ. Он возвратился домой с раздавленным сердцем.
Утопающий хватается за соломинку. Несмотря на своё отчаяние, Дубровин вспомнил, что между соседями не посетил одного, правда, ему незнакомого, но весьма богатого помещика. Он у него не был, и тому причиною было не одно незнакомство. Опальский (помещик, о котором идёт дело) был человек отменно странный. Имея около полутора тысяч душ, огромный дом, великолепный сад, имея доступ ко всем наслаждениям жизни, он ничем не пользовался. Пятнадцать лет тому назад он приехал в своё поместье, но не заглянул в свой богатый дом, не прошёл по своему прекрасному саду, ни о чём не расспрашивал своего управителя. Вдали от всякого жилья, среди обширного дикого леса, он поселился в хижине, построенной для лесного сторожа. Управитель, без его приказания и почти насильно, пристроил к ней две комнаты, которые с третьею, прежде существовавшею, составили его жилище. В соседстве были о нём разные толки и слухи. Многие приписывали уединённую жизнь его скупости. В самом деле, Опальский не проживал и тридцатой части своего годового дохода, питался самою грубою пищею и пил одну воду; но в то же время он вовсе не занимался хозяйством, никогда не являлся на деревенские работы, никогда не поверял своего управителя, к счастию, отменно честного человека. Другие довольно остроумно заключили, что, отличаясь образом жизни, он отличается и образом мыслей и подозревали его дерзким философом, вольнодумным естествоиспытателем, тем более что, по слухам, не занимаясь лечением, он то и дело варил неведомые травы и коренья, что в доме его было два скелета и страшный жёлтый череп лежал на его столе. Мнению их противоречила его набожность: Опальский не пропускал ни одной церковной службы и молился с особенным благоговением. Некоторые люди, и в том числе Дубровин, думали, однакож, что какая нибудь горестная утрата, а может быть, и угрызения совести были причиною странной жизни Опальского.
Как бы то ни было, Дубровин решился к нему ехать. „Прощай, Саша! — сказал он со вздохом жене своей, — ещё раз попробую счастья“, — обнял её и сел в телегу, запряжённую тройкою. Поместье Опальского было верстах в пятнадцати от деревушки Дубровина; часа через полтора он уже ехал лесом, в котором жил Опальский. Дорога была узкая и усеяна кочками и пнями. Во многих местах не проходила его тройка, и Дубровин был принуждён отпрягать лошадей. Вообще нельзя было ехать иначе, как шагом. Наконец он увидел отшельническую обитель Опальского.
Дубровин вошёл. В первой комнате не было никого. Он окинул её глазами и удостоверился, что слухи о странном помещике частью были справедливы. В углах стояли известные скелеты, стены были обвешаны пуками сушёных трав и кореньев, на окнах стояли бутыли и банки с разными настоями. Некому было о нём доложить: он решился войти в другую комнату, отворил двери и увидел пожилого человека в изношенном халате, сидящего к нему задом и глубоко занятого каким то математическим вычислением. Дубровин догадался, что это был сам хозяин. Молча стоял он у дверей, ожидая, чтобы Опальский кончил или оставил свою работу; но время проходило, Опальский не прерывал её. Дубровин нарочно закашлял, но кашель его не был примечен. Он шаркал ногами, Опальский не слышал его шарканья. Бедность застенчива. Дубровин находился в самом тяжёлом положении. Он думал, думал и, ни на что не решаясь, вертел на руке своей перстень; наконец уронил его, хотел подхватить на лету, но только подбил, и перстень, перелетев через голову Опальского, упал на стол перед самым его носом. Опальский вздрогнул и вскочил с своих кресел. Он глядел то на перстень, то на Дубровина и не говорил ни слова. Он взял со стола перстень, с судорожным движением прижал его к своей груди, остановив на Дубровине взор, выражавший попеременно торжество и опасение. Дубровин глядел на него с замешательством и любопытством. Он был высокого роста; редкие волосы покрывали его голову, коей обнажённое темя лоснилось; живой румянец покрывал его щёки; он в одно и то же время казался моложав и старообразен. Прошло ещё несколько мгновений. Опальский опустил голову и казался погружённым в размышление; наконец сложил руки, поднял глаза к небу; лицо его выразило глубокое смирение, беспредельную покорность. „Господи, да будет воля Твоя!“ — сказал он. „Это ваш перстень, — продолжал Опальский, обращаясь к Дубровину, — и я вам его возвращаю... Я мог бы не возвратить его... что прикажете?“
Дубровин не знал, что думать: но, собравшись с духом, объяснил ему свою нужду, прибавя, что в нём его единственная надежда. „Вам надобно десять тысяч, — сказал Опальский, — завтра же я вам их доставлю; что вы ещё требуете?“ „Помилуйте, — вскричал восхищённый Дубровин, — что я могу ещё требовать? — Вы возвращаете мне жизнь неожиданным вашим благодеянием. Как мало людей вам подобных! Жена, дети опять с хлебом; я, она до гробовой доски будем помнить...“
„Вы ничем мне не обязаны, — прервал Опальский. — Я не могу отказать вам ни в какой просьбе. Этот перстень... (тут лицо его снова омрачилось) этот перстень даёт вам беспредельную власть надо мною... Давно не видал я этого перстня... Он был моим... но что до этого? Ежели я вам более не нужен, позвольте мне докончить мою работу: завтра я к вашим услугам“.
Едучи домой, Дубровин был в неописанном волненьи. Неожиданная удача, удача, спасающая его от неизбежной гибели, конечно, его радовала, но некоторые слова Опальского смутили его сердце. „Что это за перстень? — думал он. — Некогда принадлежал он Опальскому; мне подарила его жена моя. Какие сношения были между нею и моим благодетелем? Она его знает! Зачем же всегда таила от меня это знакомство? Когда она с ним познакомилась?“ Чем он более думал, тем он становился беспокойнее; всё казалось странным и загадочным Дубровину.
„Опять отказ? — сказала бедная Александра Павловна, видя мужа своего, входящего с лицом озабоченным и пасмурным. Боже! что с нами будет!“ Но, не желая умножить его горести: „утешься, — прибавила она голосом более мирным, — Бог милостив, может быть, мы получим помощь, откуда не чаем“. „Мы счастливее, нежели ты думаешь, — сказал Дубровин. — Опальский даёт десять тысяч... Всё слава Богу“. „Слава Богу? отчего же ты так печален?” „Так, ничего... Ты знаешь этого Опальского?” „Знаю, как ты, по слухам... но ради Бога...“ „По слухам... только по слухам. — Скажи, как достался тебе этот перстень?“ „Что за вопросы! Мне подарила его моя приятельница Анна Петровна Кузмина, которую ты знаешь: что тут удивительного?“
Лицо Александры Павловны было так спокойно, голос так свободен, что все недоумения Дубровина исчезли. Он рассказал жене своей все подробности своего свидания с Опальским, признался в невольной тревоге, наполнившей его душу, и Александра Павловна, посердясь немного, с ним помирилась. Между тем она сгорала любопытством. „Непременно напишу к Анне Петровне, — сказала она. — Какая скрытная! никогда не говорила мне об Опальском. Теперь поневоле признается, видя, что мы знаем уже половину тайны“.
Баратынский Евгений Абрамович - Перстень (Отрывок)
Перед зеркалом помада. С пудрой. И закроешь ты глаза. Утром. Не жалея,что всегда. Летала. Но состарилась и вот. Устала. Бьёт в набат по крыше дождь. Осенний...
СМЕРТЬ АКТРИСЫ. ИЗБРАННОЕ Автор: Терновник
Советская и российская актриса театра и кино, режиссер Галина Байняшкина скончалась после продолжительной болезни на 84-м году жизни. Галина Георгиевна Байнякшина родилась 21 июля 1940 года. Она училась в Иркутском театральном училище, которое окончила в 1965 году. Затем поступила на режиссерский факультет Восточно-Сибирского госинститута культуры. В этом же году она стала актрисой Иркутского академического драматического театра имени Охлопкова. Артистка сыграла роли в постановках «Обыкновенная история», «Трехгрошовая опера», «Таланты и поклонники», «Орфей спускается в ад», «Не стреляйте в белых лебедей», «Любовь и голуби», «Прощание с Матерой», «Морозко» и десятки других. На телеэкране актриса дебютировала в 1983-м году в «Детском саде» режиссера Евгения Евтушенко. - из СМИ
«Если бы Вы сейчас вошли и сказали: „Я уезжаю надолго, навсегда“, – или: „Мне кажется, я Вас больше не люблю“, – я бы, кажется, не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас нет – Вас нет навсегда и Вы меня не любите».
Две женщины - одна светла и величава, Другая - утонченна и смугла. явились мне без зова, для начала расстроив мои мысли и дела.
Какой прекрасный случай и печальный - я не достоин ни одной из них, их чистоты - высокой, изначальной... Но я люблю, и сразу их двоих.
Как юность нам с небрежной простотою Дарует единенье душ и тел, так зрелость уязвима красотою и чувствует сближению предел.
Ни слова лишнего, ни жеста, ни касанья, а лишь случайный, робкий взгляд стремглав, но исподволь глубокое вниманье к великой сути их простых забав.
Умер Геннадий Гладков — композитор музыки к «Ну, погоди!» и «Бременским музыкантам»
Геннадию Гладкову было 88 лет. О смерти сообщил РИА Новости помощник композитора. Гладков известен как автор музыки к мультфильмам «Малыш и Карлсон», «Голубой щенок», «Как львёнок и черепаха пели песню», «Ну, погоди!» и другим. Также музыка Гладкова звучит в фильмах «Джентльмены удачи», «Точка, точка, запятая…», «После дождичка в четверг», «Человек с бульвара Капуцинов», «12 стульев», «Обыкновенное чудо», «Собака на сене», «Новогодние приключения Маши и Вити». Помимо мультфильмов и кино, Гладков писал для спектаклей и мюзиклов.
Стирает время дух столетий И чувства жизни множества людей. А пыль веков разносит ветер, Когда уходит память в мир теней.
Где опыт прошлых поколений, В руинах зарастут густой травой. Следы побед и поражений, Всего лишь даты на камнях строкой.
Истории, забытые страницы, Уж тлеют пожелтевшие листы, Как призрачны времён границы, Когда пространства прошлого пусты.
Напишут жизнью ход событий Потомки, изменяя вид игры. Среди других совсем открытий, Откроют двери в новые миры.
ДУХ СТОЛЕТИЙ Автор: Бойкова Ирина
Боже, как хорошо жить! Без очередей - за пенсией, в кассу ЖКХ, без этого постоянного нытья продавцов в супермаркетах – «нет ли у вас 50 рублей (100 рублей, железного десятника, рубля), сдачу нечем сдавать» и т.д. Карту подставил к крошечному экранчику – и готово!
Дора Семёновна начала уже себя чувствовать белым человеком, который не знает очередей, не должен выворачивать кошелёк, чтобы доказать отсутствие мелких денег… Тем более неожиданным был удар: в феврале в одной из эсэмэсок выскочило таинственное сообщение, что получателем платежа КБУ (комбината бытовых услуг, если кто не догадался) счёт не выставлен, повторная проверка через три дня. Ладно. Дора Семёновна не такая паникёрша, как другие старухи, она понимала, что ситуация всё равно разрулится. Через три дня – ни звука, ни буквы, ни цифры от банка. Пенсионерка от культуры продолжала сохранять полную невозмутимость, однако, лезли мысли: задолжницей быть не хотелось, куда идти разбираться – в КБУ? В банк? Очень болезненно было снова влезать в советскую шкуру, робко подходить к каким-то окошкам, по ту сторону которых сидели разные тётки – иногда добрые, иногда - не приведи Господь.
Потом Дора Семёновна пришла в себя: ведь я живу в век телефона и Интернета. Зашла на сайт КБУ, списала телефон и начала звонить. Если вам приходилось звонить в разные конторы, вы никогда не забудете противный голос, который отвечал вам типа такого: «Вы позвонили туда-то и туда-то. Если у вас вопрос оплаты услуг для физического лица – нажмите один, если ваш вопрос касается расчетов с юридическим лицом – нажмите два…», и так до шести, причем, после шестого паузы не было почти, и девица злорадно заявляла: «Вы ничего не выбрали, повторяю…». И дальше шла опять эта шарманка.
Сначала Дора Семеновна звонила с городского телефона, а потом решила попытать счастья – позвонить с мобильника, там чётче можно словить паузу. Так и оказалось. Пошла другая музыка: «Ваша очередь – четвёртая, максимальное время ожидания – четыре минуты, спасибо за терпение». Потом ещё три раза снова здорово, наконец осталась одна минута, и – о чудо! Слышится уже не записанный электронный голос, а живой!
«Здрэствэйте, я вас слушаэ.». Дора Семёновна, не желая показаться вздорной, деловито отчеканила суть вопроса, на что сиятельная дама, расслабленным таким голосом, начала излагать: « В февралэ мы нэ выставляэм счета на автоплатэжи за энварь, потому что мы сделали пэрэрасчёт по отэпленэу, вам надо пойти в кассу и оплатить нэличными». – «Но почему, - робко вопросила Дора Семёновна, - какая разница, будет после перерасчёта три рубля или три тысячи, вот вы их бы и выставили к оплате». Дама произнесла ещё пару фраз, из которых стало ясно, что люди такие бестолковые, им объясняешь, а они ничего не понимают. «И зачем вам эти вообще автэплэтэжи, плэтили бы нэрмально в кассу…» и положила трубку. Иного выхода нет: надо идти в кассу, узнавать, сколько всё же начислено, потом идти к ближайшему банкомату и взять наличные, ведь, перерасчёт всегда бывает в сторону увеличения, иначе зачем тогда его делать? А наша пенсионерка уже разбаловалась, вообще наличных при себе не держала, все на карте. Проблема казалось такой мелкой, но явно лишней, нежелательной, имела характерный привкус «назад в СССР», от чего становилось невыразимо тошно.
«Дора, - говорила она себе, - завтра сходишь в кассу, узнаешь сумму, потом – в банкомат… Потом – снова в кассу, с деньгами…Это же две очереди надо выстоять!..». Она успокаивала себя тем, что это такая малость – подобные хлопоты, бывает и похуже. От этой малости было еще противнее, потому что эти малости всегда создаются капризами разных контор. Вот и эта контора вообразила из себя бог знает что. А ведь только и всего, что дает горячую, холодную воду и тепло. Да… но ведь и стоки…Без этих услуг мы бы все утонули сами знаете в чем. Вспомнился анекдот советских времён, как шпион ЦРУ, готовясь к командировке в СССР, после инструктажа говорит: «Я всё понял, но только не понял, что такое ЖКХ». «А это, Гарри, - говорит опытный цэрэушник, - хуже атомной бомбы. Как даст – и ни воды, ни света». Добавим от себя: и ни тепла, ни канализации. Последнее особенно страшно.
…Дора Семёновна как будто помолодела лет на пятьдесят, но в плохом смысле – вспомнила, как она начинала свою трудовую жизнь в условиях сплошного ЖКХ: и дома, и на работе, и в любой конторе, в которую гнали обстоятельства жизни. «Нет, нет, - плакало её подсознание, - не хочу назад в молодость!». И она с затаённой радостью вспомнила, что та дама всё же заверила её, что перерасчёт бывает только раз в году и за февраль в марте счёт точно будет выставлен как обычно.
Призрак светлого прошлого (Отрывок) рассказ от 2020 г. )) Автор: Лора Экимчан
Щупальца света Ласкают меня. Сердце согрето Затмением дня.
Тело в жару, А душа в облаках. Мысль к утру Рассыпается в прах.
Разум заснул. Но проснулся я сам. Вера в плену Эмпирических драм.
Может когда-то Я что-то найду Ну а пока что Просто пойду.
Автор: Тосол Марков
Всё началось с того, что я едва не споткнулся о труп мёртвого тюленя. Мы бродили по берегу Финского залива в поисках места, где можно поджарить мясо, и я заметил гниющее тело лишь когда оказался рядом с ним на расстоянии полуметра. Смерть посмотрела на меня сквозь остекленевшие, подёрнутые дымкой глаза погибшего животного и я ощутил её физическое присутствие, до неё можно было дотронуться рукой. Мы поспешно ретировались оттуда.
Позже, сидя в темноте возле угасающего мангала, я почувствовал крадущиеся ко мне знакомые липкие щупальца, и решил прогуляться один по ночному лесу. Местность оказалась холмистая; сперва я плутал по низине, но почва под ногами начала оседать, мои следы быстро наполнялись водой - я ненароком угодил в болото и пришлось подняться на ближайшую гору. Сумерки уже сменило торжество ночи, однако мне удалось разглядеть во мраке белую полосу металлического забора, тянущегося широкой стеной от края до края леса. Подойдя к нему я увидел, что в одном месте он сломан, повален и лежит на земле, открывая путь к следующему холму. Не долго думая я миновал эту брешь и забрался на самую высокую гору
Дышать было уже невыносимо. Щупальца опутали мою грудь кольцом и сдавили лёгкие, я пытался поймать воздух ртом, но лишь шевелил губами, как выброшенная на берег рыба. Зная, что в такие моменты меня может спасти возможность обнять близкого человека, я отчаянно оглянулся, но рядом никого не было. Опушка холма зияла пустотой и мраком, только одинокое дерево стояло на её краю перед обрывом. Задыхаясь, я бросился к нему и обхватил руками, прижался к шершавому стволу всем телом, зажмурив глаза, вцепившись пальцами в трещины покрытой мхом коры. Время остановилось
Я почувствовал, как из земли, от самых корней дерева, навстречу мне поднимается мощный поток энергии. Это был ослепительный солнечный свет, пронзающий меня насквозь, растворяющийся в каждой клетке моего тела. Я словно попал под пушечный обстрел импульсов счастья и спокойствия. Они выжигали напалмом сковавшие меня щупальца, испепеляли их, это было похоже на удар током. Мозг вспыхнул калейдоскопом гормонов и эмоций, тело наполнилось таким количеством энергии, что в моменте я испугался, я был готов расщепиться на атомы и раствориться космической пылью в бесконечности ночного леса. И тогда я открыл глаза
Окружавший меня пейзаж, ещё недавно покрытый мраком, внезапно оказался наполненным густым, белым туманом. Я увидел деревья, холмы и болото, траву, ветки и робкие листья на них - мир будто кто-то осветил ярким лучом прожектора. Тьма рассеялась, моё сознание опустело, исчезли тревоги, осталось лишь ясное понимание того, что сейчас, в эту секунду, я жив, я вижу, слышу и чувствую свою жизнь, она обнимает меня, гладит по голове и шепчет слова, которые я не могу разобрать, но мне уже не важен их смысл
Танцуют лошади. Какая красота! Поклоны, приседанья, пируэты. Их грациозный вальс сродни балету, Когда под музыку, как с чистого листа, Кружатся двое в сказочном дуэте.
Как-будто всадники сошли с "немых" картин Во фраках и цилиндрах, щеголяя. Эффект на публику. Артисты знают! И рысью лошади. В крови адреналин Зовёт, как гонг, их к танцам приглашая.
Наездник с лошадью сливаются в одно. Союз их нерушим, годами прочен. В нём музыка - живительный источник. Создать шедевр им в паре суждено, Чего не сделать сроду в одиночку.
Танцуют лошади. Какая красота (Отрывок) Автор: Ольга Мезенцева
Толь на счастье, толь на грусть, Нам не угадать, Наважденье кружит пусть, Коль не избежать. Нам того, что принесет Опьяненья мгла... Во сыром бору растет, Эх, дурман-трава...
Автор: Александра Ермолаева
Китайцы считали, что Будда получал свои священные проповеди с небес, откуда они падали в виде капель дождя и оставались каплями росы на лепестках дурмана. Согласно таоистской легенде считается, что дурман белый (Datura alba) является цветком одной из полярных звёзд, посланцев которой всегда можно распознать среди прочих людей, так как они несут в руках цветы этого растения. Китайский ботаник Ли Ши-Чен в 16 веке описывает медицинское применение одного из сортов датуры - Ман-то-ло-хуа: из цветов и семян приготовлялось лекарство, которое использовали наружно при сыпях на лице, а также выписывали для внутреннего применения при ознобах, нервных расстройствах и других заболеваниях. Её наркотические свойства также были известны китайцам. Добавленная в вино датура вместе с канабисом применялась в качестве анестезии при малых хирургических операциях. Ли Ши-Чен, проводивший эксперименты над собой, описывает: "Традиционно считается, что если во время сбора этих цветов человек смеялся, то напиток, в который они будут добавлены, будет вызывать желание смеяться; цветы, которые сорвали плача, при употреблении будут вызывать желание плакать, а если люди, собиравшие растения танцевали, то и питьё будет вызывать желание пуститься в пляс. Я нашёл, что желания, возникающие у человека, находящегося в одурманенном от Ман-то-ло-хуа состоянии, могут быть переданы ему другими людьми".
В Индии, известной своей уникальной теософией, верили, что росток дурмана вырастает из грудной клетки бога Шивы; также это растение называли кисточкой, украшающей головной убор Шивы. Храмовые танцовщицы пили вино с истолчёнными семенами дурмана и, когда яд полностью растворялся в их крови, впадали в состояние одержимости. Они давали ответы на все задаваемые им вопросы, не понимая, кто и зачем их задаёт. А когда состояние наркотического опьянения проходило, женщины ничего не помнили о происшедшем. По этой причине простые индийцы называли это растение "пьяница", "безумец", "трава дураков". Датура считалась священной и у последователей культа Кали, индусской богини смерти и разрушения. Приверженцы этого культа, известные как таги, или "душители", изготавливали из листьев дурмана наркотик, при помощи которого они притупляли сознание людей, а затем похищали их и приносили в жертву своей зловещей богине. Сидхи и йоги курили листья и семена дурмана, смешивая его с ганья - ещё одним растением, посвящённым Шиве. Комбинация этих двух растений иллюстрировала дуализм (андрогинность) природы бога: дурман представлял мужское начало, в то время как ганья выражала женскую сущность. Плод, состоящий из двух половинок, символизировал дуализм. Являясь богом Огня, Шива трансформирует силу своих священных растений в космическую сексуальную энергию Вселенной, и змея Кундалини, до этих пор спящая, свернувшись в клубок в районе первой чакры у основания позвоночника, просыпается. Извиваясь, проносит она божественную энергию по телу, пронизывая все чакры, пока сознание йога не соединится с космическим сознанием, в котором все противоположности сливаются воедино. В соответствии с этой символикой, цветы дурмана удерживают прочную репутацию сильнейшего афродизиака. Имеются свидетельства того, что толчёные семена датуры метель, смешанные с вином или иными напитками, издавна использовались в Индии в качестве афродизиака, а смешанные с маслом и применяемые наружно в области гениталий, излечивали импотенцию. Такие снадобья ценились на вес золота.
Также дурман использовался в индийской медицине при психических расстройствах, различных лихорадках, отёках, кожных заболеваниях, жжении в груди, диарее. Священными колючими плодами датуры и сейчас часто украшают алтари древних богов в горах Тибета. В остальных частях Азии датура метель также использовалась в народной медицине и в качестве яда. И сегодня толчёные семена или растёртые листья этого растения, смешанные с канабисом, широко используются для курения в Индонезии.
В средневековой Европе, так называемые ведьмы, каких было в те времена множество, изготовляли свои "волшебные" мази, добавляя в них сок и толчёные части белладонны и дурмана. Втирая эти мази в своё тело, колдуньи подвергались наркотическому воздействию, во время действия которого некоторые из них ощущали чувство полёта, а другие - любовного экстаза с самим Сатаной во время шабашей.
И в наше просвещённое время в книгах Карлоса Кастанеды упоминается это растение, именуемое "трава дьявола"; его часто использует колдун дон Хуан для достижения эффекта полёта. Сам старый брухо (колдун) никогда особенно не жаловал "траву дьявола", говоря, что она подобна женщине. Он говорил своим ученикам: "…Она (трава) сильна и кажется надёжным союзником, но мне лично что-то в ней не нравится. Она извращает сознание людей, слишком быстро давая им вкусить силу без укрепления их сердец, и, в разгар ощущения своей изумительной силы, внезапно делает их слабыми и безвольными, зависимыми и непредсказуемыми". Шаманы во многих странах мира использовали и используют смеси из дурмана в своих обрядах для облегчения выхода своего астрального двойника из физического тела и перехода в иное измерение для общения с богами и духами, для пророчеств и ясновидения.
Наиболее раннее научное описание дурмана сделал великий арабский врач Авиценна в XI веке; он описывает датуру под именем "джузматаль" – «орехи метель». Видовое название растения ("метель") и было взято из этого арабского источника. А родовое название растения ("датура") применено в латинской транскрипции Карлом Линнеем на основе санскритского названия "дхатура" или "дутра". Английский ботаник Джерард нашёл упоминание о дурмане у греческого автора Теократуса, который называет его гиппоманией - травой, вызывающей безумие у лошадей. Также греческий автор считал, что дурман использовался в Древней Греции жрецами Аполлона при вхождении в транс во время пророчеств.
Легенда о Дурман - траве (Отрывок) Автор: Игорь Апрельский
Солнце по небу гуляло И за тучу забежало. Глянул заинька в окно, Стало заиньке темно.
А сороки - Белобоки Поскакали по полям, Закричали журавлям: «Горе! Горе! Крокодил Солнце в небе проглотил!»
Наступила темнота. Не ходи за ворота: Кто на улицу попал — Заблудился и пропал.
Краденое солнце (Отрывок) Автор: Корней Чуковский
Египтяне верили в то, что задолго до появления таких богов, как Ра и Амон, на Земле жила Нейт — прародительница людей, богов и крокодилов. Её сын, бог воды Себек, отличался своеобразной и при этом довольно пугающей внешностью. У него было человеческое туловище, на котором «сидела» крокодилья голова. Это был один из главнейших богов древних египтян. Будучи жестоким и неподкупным стражем, Себек охранял врата в подземный мир, где находилось царство мёртвых и откуда путь душам умерших на Землю был запрещён.
Популярность Себека, также считающегося одновременно богом плодородия и Солнца всё росла и росла со временем. И в этом не было ничего удивительного, ведь египтяне всегда наделяли крокодилов сверхъестественными способностями, а Себек считался самым «главным» из этих зубастых рептилий. Поскольку самки крокодилов всегда откладывали яйца так, чтобы при разливе Нила те оказывались выше уровня воды, крестьяне считали, что эти пресмыкающиеся заранее «знают» насколько сильно Нил выйдет из берегов и потому наделяли их даром ясновидения.
Себека, как самого главного крокодила, люди боялись и в то же время чтили. А город, в котором располагался его храм, даже назвали Шетет, или, по-другому, Крокодилополем. Этот город, ставший центром культа почитания крокодилов, просуществовал очень долго. И только во время правления Птолемеев была переименована в Арсиною — в честь греческой царицы.
В главном храме Шетета в специальном бассейне жрецы содержали живые воплощения грозного бога Себека — гигантских и малоподвижных нильских крокодилов. На шее и лапах каждой из этих рептилий красовались драгоценности из золота, украшенные алмазами.
Слуги, приставленные к крокодилам, каждый день кормили своих подопечных гигантов свежайшей рыбой, отборным мясом, хлебом и поили изысканными винами, которые не стыдно было бы и на царский стол подать.
Ясно, что такой образ жизни не шёл крокодилам на пользу: те быстро заплывали жиром и жили, в общем-то, недолго. Усопших же крокодилов бальзамировали, а затем погребали с почестями в специальных храмах, как если бы те были жрецами или даже фараонами.
Бог-крокодил Себек: «И был его хвост тьмой, а глаза — светом» (Отрывок) с ресурса "История. Мифы. Гипотезы"
Когда чулки с меня снимая, о вечности подумал ты, я вдруг подумала: Живая! И нету рядом суеты!
Какая вечность? Только миги! Мгновенья сладостных утех! Снимай скорей свои вериги! Слова твои совсем не те!
Да и слова зачем? Лишь позы нужны нам нынче от и до. Ну почему мне, кинув розы, ты одеваешь вдруг пальто?
Что я не сделала такого, чтобы навеки удержать? Ты разъясни в стихах толково, и будем мы с тобою ржать
о том, что где чулки, там вечность не сможет долго ночевать. Прости, дружок, мою беспечность. Пишу, чтоб век не унывать,
Когда чулки с меня снимая (Отрывок) Автор: Вера Коваленко
Бродский не единственный, кого помнят и чьими строками, как поговорками, приправляют речь «в приличном обществе». Но именно его стихи вступают в самый пронзительный резонанс с тем, что чувствуем мы, современные люди — те, кто живут в эпоху смешения культур, а также в эру, когда всё можно подвергать сомнению и над всем подряд можно — и нужно — иронизировать. Как и мы, Бродский любит рефлексировать, играть — и порой заигрываться — со смыслами. Как и мы, ценит не только «трансцендентное», но и вполне земное. «Танцуй, поймав боссанову / в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу». Да и вообще: «Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?».
«Земного» в стихах Бродского, конечно, меньше, чем «небесного» — но тоже хватает. Он воспевает патефоны, папиросы, телефоны-автоматы и женские чулки. Как вспоминает в своей книге «Поэт без пьедестала» писательница и переводчица Людмила Штерн, близкая подруга Иосифа с его ранней юности, однажды он позвонил ей в полночь и спросил, «как точно называется предмет женского туалета, чтобы был вместе и бюстгальтер, и пояс, к которому раньше пристегивали чулки». Штерн ответила, что речь идёт о грации, и Бродский расстроился, что не о корсете: «К нему есть клевая рифма».
При этом описать отношения с миром вещей самого поэта не так просто. Они — эти отношения — не были такими драматичными, как у некоторых других литераторов ХХ века. Бродский не носил ярких свитеров, как Маяковский, не шил себе пиджаков из разноцветных кусков ткани, как Лимонов. При упоминании его имени мы представляем себе не исполина в розовом костюме и не эксцентрика с острой бородкой, а — чуть утомленного седеющего человека в круглых очках, в пальто или твидовом пиджаке. Интеллигент, университетский профессор, нобелевский лауреат — но уж точно не «икона стиля», и даже менее экспрессивное «щеголь» к Бродскому применимо с трудом. «Он [относился к вещам] одновременно безразлично и разборчиво, — рассказывает поэт и близкий друг Иосифа Евгений Рейн. — Он довольно быстро понял, что ему идёт, и поэтому за ультрамодными вещами не охотился».
Тем не менее у Бродского была способность очаровывать и обращать на себя внимание, а значит, был и свой стиль — просто в более широком, имеющем отношение не только и не столько к одежде, смысле. Многие друзья отмечают его удивительную харизму, даже эксцентричность — ими он обладал с юности. Людмила Штерн вспоминает, что молодой Иосиф не слыл денди, носил обыкновенные парусиновые брюки, которые и не гладил, при этом не запомнить его было трудно. Среди ленинградской литературной молодежи начала 1960-х он довольно быстро стал одной из самых заметных фигур. В своей книге «Поэт без пьедестала» Штерн в красках описывает беседу 23-летнего поэта с чиновником от геологии — предполагалось, что тот сможет устроить его в экспедицию, обеспечив хоть какой-то заработок. На вопрос о том, интересует ли его «что-нибудь вообще» в жизни, Бродский выпалил: «Больше всего на свете меня интересует метафизическая сущность поэзии…» После нескольких минут вдохновенного монолога поэта выпроводили из кабинета и места в экспедиции — по крайней мере, в тот раз — само собой, не дали.
из публикации Ксении Крушинской - Бродский и его чувство стиля
В подворотне нас ждёт маньяк Хочет нас посадить на крючок Красавицы уже лишились своих чар Машины в парк, и все гангстеры спят Остались только мы на растерзание-е Парочка простых и молодых ребят
Он порежет меня на меха И граница потеряет контроль Руку ниже бедра, он, как столб Смотрит в щёлочку штор на отряд Остались только мы на растерзание-е Парочка простых и молодых ребят
В централизованном государстве все помещения похожи: кабинет директора школы был точной копией следовательских кабинетов, куда я зачастил лет через пять. Те же деревянные панели, письменные столы, стулья — столярный рай. Те же портреты основоположников — Ленина, Сталина, членов политбюро и Максима Горького (основоположника советской литературы), если дело было в школе, или Феликса Дзержинского (основоположника советской тайной полиции), если дело было у следователя. Впрочем, Железный Феликс, Рыцарь Революции, мог украшать и кабинет директора, если тот спланировал в систему образования с высот КГБ. И оштукатуренные стены классов с синей горизонтальной полоской на уровне глаз, протянувшейся неуклонно через всю страну, как черта бесконечной дроби: через залы, больницы, фабрики, тюрьмы, коридоры коммунальных квартир. Единственное место, где я не встречал её,— крестьянская изба.
Сей орнамент встречал вас повсюду и сводил с ума; сколько раз я ловил себя на том, что тупо таращусь на узкую полосу, принимая её порой то за черту морского горизонта, то за воплощение чистого небытия. Орнамент был слишком абстрактен, он ничего не мог означать. От пола до уровня глаз стена была покрыта мышиной или зеленоватой краской, которую завершала эта синяя полоса; выше простиралась девственная побелка. Никто никогда не спросил, почему это так. Никто бы и не ответил. Она была, и всё,— пограничная линия, рубеж между серым и белым, низом и верхом. Это были даже не краски, а намеки на краску, перебивавшиеся лишь коричневыми заплатами: дверьми. Закрытыми, приотворенными. И за приотворенной дверью ты видел другую комнату с тем же распределением серого и белого, разделенных синей чертой. А также портрет Ленина и карту мира.
Хорошо было покинуть этот кафкианский космос, хотя уже тогда я знал,-так мне кажется,— что меняю шило на мыло. Я знал, что всякое другое здание, куда я войду, будет выглядеть так же, ибо коротать свой век так или иначе нам суждено в зданиях.
Дождёшься ль вечерней порой Опять и желанья, и лодки, Весла и огня за рекой?
Поэт: Афанасий Фет
Сумерки, сумерки вешние, Хладные волны у ног, В сердце — надежды нездешние, Волны бегут на песок.
Отзвуки, песня далёкая, Но различить — не могу. Плачет душа одинокая Там, на другом берегу.
Тайна ль моя совершается, Ты ли зовёшь вдалеке? Лодка ныряет, качается, Что-то бежит по реке.
В сердце — надежды нездешние, Кто-то навстречу — бегу… Отблески, сумерки вешние, Клики на том берегу.
Сумерки, сумерки вешние... Поэт: Александр Блок
Стремоухов Антон был человек недиалогический. Свободно и просто он вступал в общенье лишь с землёй, камнем, снегом, деревом, железом – косной материей вообще. Здесь он чувствовал себя уверенно. Правда, последний член из ряда уже выбивался: на уровне кровельного железа, болта-гайки, гвоздя-шурупа, напильника-ножовки диалог шёл как по маслу, превращаясь со стороны второго участника почти в сочувствие-монолог; но с теми, кто имел собственную индивидуальность, например, с вращательными механизмами вроде коловорота или ручной дрели, коммуникация была уже менее родственной, ещё хуже обстояло дело с электричеством, совсем плохо – с радиотехникой; с ужасом ждал он обещанного в статьях, прозе и стихах свиданья со счётно-вычислительными машинами; в статьях каждому человеку через десять-пятнадцать лет обещалась такая личная машина.
Живой мир тоже располагался по степени возрастания сложности диалога: травы, деревья, насекомые, рыбы, коровы, кошки, лошади. Последние, с кем общалось ещё легко, были псы. Потом начинались трудности: дальше шли люди.
Из человечества проще всего было со стариками, родившимися до восьмидесятых годов, нетрудно и с более молодыми из того же века, за ними шли крестьяне, дети, работяги, женщины; дальше – всё труднее и труднее: кондукторы, продавцы, чиновники, начальство, коллеги. О спонтанно спокойном диалоге, как при коммуникативном акте с бревном или ямою, не могло быть и речи, приходилось душевно готовиться, внутренне собираться.
Чем человек приятней и ближе, тем общенье получалось тяжелее; получасовой телефонный разговор с другом выматывал его так, что столько же он отлёживался, а после особо интересных бесед принимал душ или тридцать раз отжимался, или пятьдесят раз приседал, или надолго застывал в позе змеи.
Самым естественным и желаемым образом жизни для Антона представлялось забиться в нору, сидеть на даче неделями без телефона. Он разрешал это себе нечасто: в перспективе мрачно маячил призрак знакомого литературоведа, замуровавшего себя в четырёх стенах, сообщавшегося с научным миром через жену (последние десять лет его не видел никто, что породило множество острот, варьирующих тему поручика Киже) и в конце концов окончательно сбрендившего.
И Антон стал появляться на московских кухнях. На самом деле это были не совсем кухни или даже совсем не кухни. То есть сначала, у кого-то, где-то, когда-то, может, и кухни. Но на памяти Антона сидели в комнате, а то и в двух, и в трёх, как у Тарновских, но говорилось всё равно: "Вчера на кухне у Тарновских…" Кухни различались оттенками и уклонами – в литературу, в живопись, в философию, в музыку. И у всех – в политику. Антон старался выбирать те, где её было поменьше.
из книги Александр Чудаков - Ложится мгла на старые ступени
Кататония – психопатологический синдром, основным компонентом которого являются двигательные нарушения (ступор или возбуждение). Возможно сочетание с помрачением сознания, бредом, галлюцинациями и другими психопатологическими расстройствами. Может возникать при депрессии, биполярном аффективном расстройстве, шизофрении, инфекционных заболеваниях, тяжелых интоксикациях и органических поражениях головного мозга. Диагноз устанавливается с учётом клинических симптомов, данных анамнеза и результатов дополнительных исследований. Лечение – терапия основного заболевания, лекарственная и электросудорожная терапия для устранения кататонии.
Обычай передавать тайное послание с помощью марки появился, вероятно, ещё в третьей четверти XIX века. Самое раннее упоминание об этом тайном шифре находится в одном из выпусков венгерского еженедельника «Szarvas és vidéke» от 13 июля 1890 года, но из текста следует, что секретным языком пользовались задолго до этой публикации. В этой статье, раскрывая секреты «тайного шифра», автор высказывает надежду на то, что изобретение оказалось полезным и новый язык кому-нибудь пригодился.
На рубеже веков правила языка марок, наряду с языком цветов, вееров и носовых платков, уже занимали отдельную главу в книгах о правилах этикета. Кроме того, в некоторых странах изучение этого языка было облегчено выпуском подробных руководств по его использованию, самым известным из которых стали «Принципы Купидона для передачи секретных сообщений средствами языка почтовых марок» (“Cupid’s code for the transmission of secret messages by means of the language of postage stamps”).
В то же время появились и поздравительные открытки, на лицевой стороне которых помещалось краткое графическое введение в «грамматику» этого нового языка.
Однако язык марок, как и любой другой, имел свои «диалекты», распространенные в отдельной стране или предлагаемые каким-нибудь издательством в границах одного государства. В некоторых странах, к примеру, предлагалось использовать сразу две марки, что увеличивало количество возможных вариантов, но затрудняло процесс расшифровки сообщения. А некоторые французские и немецкие издания публиковали руководства, согласно которым для расшифровки сообщения важен только цвет марок, а их положение на конверте не имеет значения. Именно поэтому для того, чтобы понять тайное послание, требовалось определить, какой «диалект» или этикетную книгу использовал отправитель.
В простейшем «диалекте» языка различные позиции марки на конверте использовались в качестве своеобразного термометра, показывающего «температуру любви» отправителя к получателю. Выпускались и руководства, помогавшие объяснить причину отказа нежелательному жениху с помощью расположения марки. Иногда при помощи марки назначали встречу, выражали сомнения, тайные желания или же признавались в любви.
Наиболее распространена следующая расшифровка тайного языка почтовой марки (поле конверта или открытки необходимо было условно поделить на шесть равных вертикальных полей):
Если марка наклеена с правой стороны адреса на первом поле сверху (в левом верхнем углу), то она означала: «Забудь меня, прошу!»; на втором поле — «Первый шаг принадлежит мужчине»; на третьем — «Будьте смелее»; на четвертом — «Мне всё равно»; на пятом — «Мне запрещено тебя видеть»; на шестом — «Он (она) приехал(а)»; на седьмом — «Завтра в то же время и в том же месте» и на восьмом (в левом нижнем углу) — «Я приговор твой жду, я жду решенья».
Если же марка наклеена с левой стороны адреса, это означало: 1 — «Я тебя обожаю», 2 — «Ты мне дорог(а)», 3 — «Без тебя мне жизнь не мила», 4 — «Скоро увидимся?», 5 — «Скучаю без тебя», 6 — «Осторожнее, чтобы письмо не попало в его (ее) руки!», 7 — «Ты для меня и рай, и ад», 8 — «Лети ко мне, моя ласточка (голубок)!».
Если марка оказывалась наклеена сверху адреса, она несла негативные эмоции: 1 — «Я тебя ненавижу», 2 — «Ты изверг!», 3 — «Я к вам совершенно равнодушна (равнодушен)», 4 — «Ты мне надоел(а)», 5 — «Бессовестный(ая), ты мне изменил(а)!», 6 — «Оставь меня в покое!», 7 — «Ты мне противен (противна)», 8 — «Я вас презираю».
Если марка была наклеена под адресом, следовало читать: 1 — «Ты сильно ошибаешься, мой друг!», 2 — «У тебя есть опасный соперник (соперница)», 3 — «Ты слишком ревнив (ревнива)», 4 — «Я на тебя сердит(а)», 5 — «Прости меня», 6 — «Мне всё равно», 7 — «Глупее поступить трудно», 8 — «Какой(ая) ты смешной(ая)».
Язык марок, просуществовав около века, канул в Лету. Первыми от него отказались социалистические страны, где он считался «буржуазным» пережитком. Социалистическая власть не допускала кодирования посланий, поэтому переписка с использованием языка марок, имевшая налёт таинственности, была запрещена. В капиталистических странах Западной Европы, однако, можно найти примеры использования этого языка до конца 60-х годов ХХ века. В наши дни таким тайным шифром не пользуется уже никто, зато сами марки до сих пор пользуются спросом как в почтовых отделениях, так и среди филателистов, которые охотятся за редкими и необычными экземплярами.
ТАЙНЫЙ ЯЗЫК ПОЧТОВЫХ МАРОК - ЖУРНАЛ ФАКУЛЬТЕТА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ И РЕГИОНОВЕДЕНИЯ МГУ ИМЕНИ М.В. ЛОМОНОСОВА АВТОР: МАРИЯ БРАТЧИКОВА
Над "И" расставленные точки, Не раскрывают дела суть, Покой лишь разрывая в клочья, Они мешают нам уснуть. О правде сложены легенды, Вокруг нее горячий спор, То счастья светлые моменты, То выстрелы звучат в упор. В уме ей точно не откажешь, Так изворотлива, змея, И прятаться нет смысла даже, От правды спрятаться нельзя. Найдёт везде, без вариантов, Предпочитая монолог, И на красивых на пуантах, Станцует подводя итог. И для чего все эти точки Над "И" расставленные нам, Когда мечты все рвутся в клочья, Не всем же правда по зубам...
Точки над "И" Автор: Маша Флах
В программировании магическими называют числа в коде, смысл которых сложно понять. Взгляните на пример.
Это пример магического числа, потому что невозможно однозначно ответить на вопрос, почему для вычисления bruttoPrice нужно умножить nettoPrice на 1.20. Смысл числа 1.20 приходится восстанавливать по контексту. Но при работе с большими приложениями в реальной разработке это не всегда возможно.
Магические числа не ломают код. В примере выше пользователь увидит окончательную цену, то есть программа отработает. В чём же проблема?
Код с магическими числами сложно понять без контекста. Это может стать проблемой для разработчиков, которые впервые видят приложение. Да и автор кода может забыть, почему использовал именно это число.
Как избавиться от магических чисел Это можно сделать с помощью константы с понятным названием. То есть название константы должно передавать смысл числа.
Очевидное указание ставки НДС делает код более понятным.
Резюме:
Магические числа — плохая практика в программировании Обычно магические числа не ломают код, а делают его менее понятным Чтобы избавиться от магических чисел, достаточно использовать константы или переменные с понятными названиями
Что такое магические числа в программировании и как снять это заклятие (Отрывок) Автор: Дмитрий Дементий
И ничего... Лишь пыль дорог пустыни, Да блёклый мо́рок миражей над ними, И солнце сверху, что не греет... только жжёт. Иссох источник с мыслями благими. А что есть цель?.. Не более, чем Имя... И не в оазис путь привёл – наоборот...
Здесь больше ничего... Лишь воет ветер. Самум метёт… И тьма – при солнца свете. Иллюзии замёл песок, едва шурша. А над мечтой – бархан... И кто заметит, Что в камень спёкшись, ей не быть в букете – "Пустынной розой" тихо замерла душа...
РОЗА ПУСТЫНИ... Автор: Марианна Макарова
(*) Самум - Сухой горячий шквальный ветер, обычно западных и юго-западных направлений, в пустынях Северной Африки (Сахара) и Аравийского полуострова.
Эрреай был в бешенстве.
Стихия, повинуясь хозяину, бесновалась вместе с ним, сдирая со стен полупрозрачные занавеси, разделявшие отдыхальню Повелителя на несколько частей, и разрывая в клочья. Звенела посуда, разбиваясь о стены и пол. Сладкие фрукты – большая ценность в последнее время – превращались в кашу под давлением Стихии. Некогда красивый с причудливой росписью столик был превращён в щепки. Вода в купальне давно смешалась с песком и расплескалась, залив пол, который напоминал теперь песчаный берег моря.
Многочисленная прислуга боялась проходить мимо крыла эрреайя, чтобы ненароком не попасть под горячую руку. Васэи, получив разрешение арсуна, с радостным облегчением покинули свои посты. Даже дражайшая супруга Повелителя не покидала своей половины, пережидая его буйство. Впрочем, за последние годы нрав эрреайя заметно испортился, и в приступе ярости он мог натворить таких дел, что разгребать их приходилось очень долго.
Раньше усмирить Камиля могли родители – эрреай Сакхр и его супруга Ламия. Однако это было так давно, что казалось уже вымыслом. Юная Мэйса, ставшая женой эрреайя не далее, как шахрин назад, ещё не научилась искусству укрощения гнева мужчины, потому смиренно ожидала, когда Камиль успокоится и позовёт её, или придёт сам. А это, без сомнений, произойдёт. Может, не скоро, но попадаться на глаза мужу Мэйса пока боялась.
Единственный, кто не бежал в страхе от эрреайя – немолодой демон, словно застывший статуей у самого входа в отдыхальню. Он был высок и худощав для своего роста. Волосы его уже начали седеть, что говорило о весьма почтенном возрасте: как правило, старение наступало медленно, но после восьмисот лет резко наращивало темп, через какие-то полтора десятка превращая самых крепких демонов в дряхлых стариков.
Ахсун стоял прямо, будто не было резких порывов ветра, несущих с собой пыль и песок, оседавших в его волосах, короткой бородке, складках одежды. Разве что щурил свои жуткие, слегка светящиеся, неестественно светлые глаза, на которых с трудом можно было рассмотреть зрачок. Он оставался невозмутимым, когда Камиль начал угрожать немедленной расправой, требуя забрать свои слова обратно и сказать правду. Но тот сказал, что от него не зависит, какой будет судьба, и твёрдо повторил: «Я лишь проводник богов, передаю то, что они мне откроют». Избранники богов, такие как ахсун, надёжно защищены от любого проявления Силы, кроме той, что обладают подобные ему, потому можно было не бояться Камиля и его гнева.
Эрреай презрительно фыркнул:
– И что же они тебе «открыли»?
Жуткие глаза ахсуна подёрнулись дымкой, Стихия, бесновавшаяся по приказу Камиля, внезапно затихла. И в этой пугающей тишине прозвучал леденящий кровь и душу голос:
– Семя твоё даст жизнь цветку, что распустится в пустыне. И через дитя бури свершится над тобой суд. Стихия мне свидетель и тебе судья.
Ахсун покачнулся, но устоял. Быть проводником для богов – дело нелёгкое, а иногда и вовсе опасное – чем тобой управляют, тем быстрее истощается тело.
– И что, – просипел неуверенный голос эрреайя, – это значит?
Ахсун, бросив взгляд на отошедшего от шока Камиля, мысленно скривился. Никакого почтения или чувства меры, в этом весь их Повелитель. И за что боги наказали их так?
– Вы просили предсказание, я его сделал. – Ровно отозвался ахсун, не горя желанием помогать тому, кто с завидной регулярностью вызывает недовольство богов.
Душа моя на дне колодца, Там сыро, холодно, темно... Она кричит, наружу рвётся, Но вот взлететь ей не дано...
Дожди мне крылья намочили, Сковали мысли холода... Меня с душою разлучили - Не кровь во мне - одна вода...
Душа моя на дне колодца... Автор: Лора Лета
... я далёк от религии, даже в церкви не бываю; церковные тексты и напевы я воспроизвожу из чисто медицинских соображений: они наиболее радикально излечивают от двух недугов, которыми наградила меня природа, — от меланхолии и головных болей. Однако с тех пор как Мария переметнулась к католикам (Мария католичка, но слово «переметнулась» всё равно кажется мне тут вполне уместным), мои недуги усилились, даже «Tantum ergo» (*) и литания Деве Марии — раньше они действовали безотказно — теперь почти не помогают. Есть, правда, такое лекарство, как алкоголь, но оно исцеляет на время, исцелить меня могла бы только Мария, но Мария ушла. Клоун, который начал пить, скатится по наклонной плоскости быстрее, нежели запивший кровельщик упадет с крыши.
Когда я пьян и выступаю, я неточно воспроизвожу движения, которые может оправдать абсолютная точность, и еще я совершаю самую скверную ошибку, какую только может совершить клоун: смеюсь над собственными шутками. Нет горшего унижения! Пока я трезв, страх перед выходом всё время возрастает (большей частью меня приходилось силой выталкивать на сцену); моё состояние, которое некоторые критики характеризовали как «лирически-ироническую веселость», скрывающую «горячее сердце», на самом деле было не чем иным, как холодным отчаянием, с каким я превращался в марионетку; впрочем, плохо бывало, когда я терял нить и становился самим собой. Наверное, нечто подобное испытывают монахи, погрузившись в созерцание. Мария всегда таскала с собой массу всяких мистических книг, и я припоминаю, что в них часто встречались слова «пустота» и «ничто».
из книги Генриха Бёлль - Глазами клоуна.
(*) «Tantum ergo» - гимн, исполняемый перед Святыми Дарами во время адорации (поклонение Святым Дарам вне литургии) Текст песнопения представляет собой две последние строфы гимна Pange lingua, написанного Фомой Аквинским. Гимн начинается со слов - Славься Жертва, Дар Священный, в нём сокрыт Спаситель Сам.
Кто их оттуда поднимет, достанет со дна пруда? Смерть, как вода над ними, в желудках у них вода. Смерть уже в каждом слове, в стебле, обвившем жердь. Смерть в зализанной крови, в каждой корове смерть.
Смерть в погоне напрасной (будто ищут воров). Будет отныне красным млеко этих коров. В красном, красном вагоне с красных, красных путей, в красном, красном бидоне — красных поить детей.
Смерть в голосах и взорах. Смертью полн воротник. — Так им заплатит город: смерть тяжела для них. Нужно поднять их, поднять бы. Но как превозмочь тоску: если убийство в день свадьбы, красным быть молоку.
Кто их оттуда поднимет Поэт: Иосиф Бродский
Мамка мне много про Николу рассказывала: как он на стаю волчью с голыми руками ходил, как дрался со зверьём; как на кладбище жил, от людей шарахался, голодом мучался, плотскими жаждами; исчезал надолго и возвращался, готовил настои и мази исцеляющие. Потом он нам говорил: «Испытание мне наказано было Великое, нечеловеческое». Все опосля проходили те же муки, что он сдюжил, – все проходили, да не все прошли... Баб наших, деревенских, он одной мерой мерил, мужиков – другою. Мне семнадцать годков стукнуло, когда не голосом я закричал, а Силой своей, и много было ещё впереди… Марфа, которую я поминал уже, померла, не сдюжила, похоронили мы её на кладбище нашем тихонечко. Мужика одного медведь задрал, другой, Фёдор, в проруби утонул. Федорова баба на сносях была, родила через месяц она двоих мальчиков – да мёртвыми, синенькими. Никола сказал, что это хороший знак, ему Откровение было. Баба вслед за детками померла тоже. Схоронили мы их всех рядом, могилка к могилке. В девятнадцатом году, когда уходили мы из деревни нашей навсегда, Никола велел по пригоршне земли с их могилы с собою в дорогу взять. Сильная землица, колдовская...
Все говорят, второе есть дыханье. Когда устал – держись, оно придёт. Терпи, беги. Лишь на себе вниманье. Одолевай подъём и поворот. Оно придёт… Лети своей стезею, не опускай на рухнувшего глаз! Но может быть, дыхание второе – дыхание того, кого ты спас.
Все говорят, второе есть дыханье... Автор: Роман Солнцев
Оттепели в русской природе обычны. Именно здесь они особенно заметны: Гольфстрим греет северную Атлантику и всю зиму тёплый воздух упорно несёт на восток. В общем наши люди не любят оттепели: Тепло, всё разъехалось ! Размазня !
Но не секрет – в холодной России оттепели всем пусть немного нравятся. В общем кому что, а русскому – оттепель. И с глобальным потеплением за последние двадцать пять лет оттепели у нас стали всё чаще и дольше. Бывает, что и почти вся зима тёплая. И жизнь страны по крайней мере пока подчинена закону «зима – оттепель». Просто народ привык подчиняться даже самым дурным и хамским начальникам и порядкам, а они - то и есть - «зима» общества. Именно начальники где - то раз в полвека – а последние сто лет и чаще – объявляют начало оттепелей, они же без объявления всё более тихо одобряют зимы. Народ почти всегда за: обычный российский «одобрямс». Хотя и не все: видимо становятся умнее.
Понятие «оттепель» к российской политике впервые видимо применил Тютчев, который был дипломатом и любил порассуждать о судьбах России: так он назвал «потепление» от Александра Второго. «Слякоть» - прокомментировал Чаадаев. В 60 - х годах ХХ века Эренбург назвал свой роман «Оттепель». В общем вот так понятие и закрепилось по крайней мере за двумя нашими самыми известными оттепелями. Кстати, и «слякоть» тоже.
О какой демократии вы говорите, если 65 % территории России — вечная мерзлота ?! Владимир Жириновский
Предсказать, как поведёт себя Россия — невозможно, это всегда загадка, больше того — головоломка, нет — тайна за семью печатями. Уинстон Черчилль
Ничто так не способствует развитию демократии, как её отсутствие. Михаил Генин
Вряд ли Россия стоит на оттепелях. Но она ими дышит.
Оттепели русских зим (Отрывок) Автор: Прозоров Прозоров
Я ухожу в свет будущего, Там ничего от былого щемящего. Там нет тебя, сладкой лжи говорящего, В иллюзиях мыльных блуждающего.
Я ухожу в свет будущего Без сожалений по прошлому, Познав вкус настоящего Спокойного, но бодрящего.
Я ухожу в свет будущего, Там история новая пишется. Там солнце моё отражается В море души бескорыстного.
Я ухожу в свет будущего Автор: Диана Любимова Солнышко
Когда мёртвые собираются вас покинуть, вы этого не замечаете. Ничего удивительного. В лучшем случае до вас доносится какой-то шёпот, а может быть, угасающая волна шёпотов. Я бы сравнила это вот с чем: на лекции – в аудитории или в зале – присутствует некая женщина, которая затаилась в последнем ряду. На неё никто не обращает внимания, и вдруг она решает выскользнуть за дверь. Но даже в этом случае её замечает только тот, кто и сам сидит у выхода, как бабушка Линн; а остальные только улавливают дуновение ветерка в закрытом помещении.
Бабушка Линн умерла через несколько лет, но здесь мы с нею пока не встречались. Могу представить, как она оттягивается у себя в небесной сфере, попивая мятный джулеп с Теннесси Уильямсом и Дином Мартином. Придёт желанное время – и наши пути непременно пересекутся.
Скажу честно: я по-прежнему украдкой слежу за своими близкими. Ничего не могу с собой поделать. А они по-прежнему меня вспоминают. И ничего не могут с собой поделать.
Линдси и Сэмюел после свадьбы сидели в пустом доме у тридцатого шоссе и пили шампанское. Разросшиеся ветви старых деревьев проникли в разбитое окно и образовали зелёный навес, который доживал последние деньки. Отец Рут согласился уступить особняк, но только при том условии, что Сэмюел, в качестве реставратора, отработает его стоимость. К концу лета мистер Коннорс, заручившись помощью Сэмюела и Бакли, расчистил участок и пригнал туда трейлер: днём там был его офис, а вечерами – читальня Линдси.
