По гильзам в луже ...
Ты прыгнешь со скалы, я за тобою вслед,
Расправлю руки, словно птичьи крылья,
Совсем не страшно в хлябь небесную лететь,
Нас свяжет в воздухе зелёная мантилья … (*)
Ты в реку бросишься, я рядом поплыву,
Глубь, мелководье там - вообще не важно,
Захочешь выплыть – тебе руку протяну,
Не дам я утонуть, как мне пришлось однажды …
Решишь стрелять в толпу, подам патроны молча,
Калибры разные… 16, 28 …Нам нужны какие?
Рука моя не дрогнет. Целься, что есть мочи,
Не бойся промахнуться … Я вручу тебе другие …
Стреляй
Автор: Галкина Юлия
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) зелёная мантилья .... - Мантилья. Элемент национального испанского женского костюма. Обычно мантилья надевается поверх высокого гребня (пейнеты), вколотого в причёску, и падает на спину и плечи. Мантилья характерна для народов Пиренейского полуострова и Латинской Америки, особенно была популярна в Андалузии. Период расцвета ношения мантильи пришёлся на XVII – XIX века. В наши дни современные испанки надевают мантилью только по случаю праздников.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Сюрреализм – даже сильно поглупевший под натиском психоделики – никогда не был декоративной коллекцией «причудливых фантасмагорических образов иной реальности».
Настенные коврики с плавлеными часами и прочий «сюрреализм для бедных» не имеют ничего общего с опытом выхода в непостижимое, неподдающееся символизации, ужасающее измерение Реального. Именно таким рассказом о столкновении с Реальным стал фильм «Сергеев ищет Сергеева», поставленный режиссёром Геннадием Ивановым по сценарию Аркадия Инина на студии «Беларусьфильм» в 1974 году.
Эта, на первый взгляд, безобидная картина поставила под сомнение реальность воображаемого мира, реальность зрительского «я». Угроза Воображаемому – это угроза смерти и угроза смертью; Жуткое с экрана ворвалось не только в разорванное сознание зрителей, но и в судьбу исполнителей ролей обоих Сергеевых, для которых фильм стал тем самым сюрреалистическим «объективным случаем», вынесшим на поверхность связь кажущихся случайными событий.
... Розыск пропавшего без вести старшего инженера Юрия Сергеева (Леонид Дьячков) стал первым делом старшего лейтенанта милиции Ильи Сергеева (Юрий Каморный) на новом участке.
«Поступок Сергеева – его исчезновение – кладёт тень на весь наш коллектив», – говорит председатель месткома (Наталья Гундарева). Очевидно, поступком исчезновение инженера Сергеева делает то, что он вычеркивает себя из символического порядка, в который намертво встроены его коллеги, как и участковый Сергеев. Каморный подчеркивает фантазматический, ортопедический характер целостности своего героя характерным жестом: он то и дело снимает фуражку – когитационный протез (*) - и стирает носовым платком конденсировавшуюся на её налобнике испарину.
Участковый Сергеев – послушный рупор Другого, который говорит через него снисходительным тоном (голос за кадром – Леонид “майор-Томин” Каневский), управляя его действиями («И всё же, Илья Петрович, будем задавать свои вопросы»), навязывая общепринятые формы речевой практики и штампованные способы артикуляции Реального («А вот, Илья Петрович, первые факты - фактики, так сказать, информация к размышлению»; «информация к размышлению» здесь – популярный мем из вышедшего годом раньше сериала «Семнадцать мгновений весны») и даже контролируя его мимику («Илья Петрович, товарищ старший лейтенант, зачем уж так сурово сводить брови, улыбнитесь»).
Из тех скудных сведений, которые участковому Сергееву удаётся собрать о пропавшем инженере Сергееве, становится понятно, что тот являет собой его полную противоположность.
Герой Леонида Дьячкова, изредка появляющийся на экране в виде ожившей чёрно - белой фотографии из стенгазеты Красного уголка ЖЭКа, посвященной воскреснику, сознательно встал на путь дезинтеграции собственного «я», путь отказа от других и распада заданного Другим порядка. Единственным собеседником инженера Сергеева является он сам («Юрий сам с собой разговаривал, у него была такая привычка, - поясняет коллекционер марок Петелин (Валентин Гафт), - Он просыпался и говорил «Доброе утро, Юрий», а засыпал со словами «Спокойной ночи, Юрий»). Юрий Сергеев даже не ведёт разговоров со своим попугаем, призванным подчеркнуть в кадре модус Исчезновения как смертельной Робинзонады, хотя и признает его «единственным другом» и «живой душой рядом».
В ходе расследования участковый Сергеев всё глубже погружается в призрачный мир своего однофамильца и мучительно пытается вызвать на разговор фотографию инженера Сергеева.
Та, как правило, отбрехивается ничего не значащими фразами «Да так уж вышло» и «Привычка»; ничтожность этих ответов указывает на пробел, на дыру, в которой ничто значащее для субъекта не может откликнуться. Так милиционером Сергеевым овладевает паранойя: Другой превращается в другого «ты», в фантазматическое существо с фотографии, принимающее форму несвязной речи, обращенной к участковому. В психогенной фуге под музыку композитора Гладкова дезориентированный, лишённый самоидентификации милиционер бродит в призрачных садах среди статуй нимф и водяных струй, прозревая в себе желание и нехватку:
Несчастный милиционер под предлогом поисков своего однофамильца неожиданно для себя вступает в борьбу за полноту своего бытия. Чтобы вернуть себе себя самого, участковый Сергеев должен добиться признания у другого – инженера Сергеева, овладеть им в попытке получить недостающий элемент своей самости. «Дурной ты, Юра, ты для меня важнее чем...» – бормочет участковый, обрываясь на полуслове, как судья Шребер. Но не появился ли герой Каморного слишком поздно, когда инженер уже пережил опыт распада «я», оказавшись в самом конце «людской тропы», где ему вот - вот откроется бытие по ту сторону Другого, с содроганием воспринимаемое нами как небытие?
«Сюрреалистическое разрушение не изменяет ничего», - сетовал Сартр. «Сюрреализм меняет жизнь тем, кто попадает под его влияние», - парировал Шванкмайер. Желание открыть Иное чем Другой, двигавшее обоими Сергеевыми, оказалось проективным желанием, встроенным в либидинозные потоки участников картины (как это случилось ранее с Петром Бачевым и Симоной Марёй – звёздами «Андалузского пса»). Стершийся от времени результат их художественного производительного усилия открыл в себе ранее не актуализованное Реальное, то Реальное, которое лишь иногда проскальзывает на периферии зрения как «гримаса реальности».
В одном из кадров «Сергеева...» мы видим тревожную толпу, непрерывно роящуюся у стенда «Их разыскивает милиция».
Через шесть лет после телевизионной премьеры фильма менты ввалились в 12-метровую комнату Каморного в ленинградской коммуналке на улице Салтыкова - Щедрина и расстреляли актёра в упор. Милиционер Сергеев искал себе нового другого, не отваживаясь встретиться лицом к лицу с Реальным и стать Милиционером, забыв при этом, что Пужатый рано или поздно находит Кобота (**).
У часто цитируемой сентенции Бретона (***) о том, что самый простой сюрреалистический акт состоит в том, чтобы, взяв в руки револьвер, выйти на улицу и наудачу, насколько это возможно, стрелять по толпе, есть старательно забалтываемое продолжение: «И у кого ни разу не возникало желание покончить таким образом со всей этой ныне действующей мелкой системой унижения и оглупления, тот сам имеет чётко обозначенное место в этой толпе, и живот его подставлен под дуло револьвера».
Ещё через тринадцать лет Леонид Дьячков, оставив на середине кухонного стола листок бумаги со словом «Пора», шагнул вниз с балкона своей квартиры в доме №7 по Измайловскому проспекту в Ленинграде. «Если я совершу самоубийство, то не для того, чтобы себя разрушить, а для того, чтобы себя собрать, - могли бы повторить за Антоненом Арто Дьячков и его экранный герой, - Самоубийство станет для меня единственным средством насильно отвоевать себя».
Сергеев ищет Сергеева из цикла - «Моя 10-ка лучших сюрреалистических фильмов - 3»
Автор: moskovitza
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) когитационный протез - Скорее всего (но это не точно) автор имел ввиду понятие "Когнитивный". Наиболее вероятно, что прилагательное когнитивный произошло от имени существительного когнитивность. Как и большинство научных терминов, слово когнитивность корнями уходит в "язык науки", то есть в латинский язык.
В переводе с латинского ( cognitio ) означает познание, осознание, изучение. Можно предположить, что образованное от существительного когнитивность прилагательное когнитивный имеет значение познаваемый, познавательный или умственный, а также связанный с изучением, осознанием, познанием и мышлением. Например, когнитивная деятельность - это не что иное, как познавательная деятельность.
(**) Пужатый рано или поздно находит Кобота - Персонажи книги Владимир Шинкарёв - «МАКСИМ И ФЁДОР» (ВЕЩЬ В ТРЁХ ЧАСТЯХ).
"Всё казалось ему странным в этом мире, созданном как будто для быстрой насмешливой игры. Но эта нарочитая игра затянулась надолго, на вечность, и смеяться уже никто не хочет, не может... Внутри бедных существ есть чувство их другого, счастливого назначения, необходимого и непременного, — зачем же они так тяготятся и ждут чего - то?"
(***) У часто цитируемой сентенции Бретона - Андре Бретон (1896–1966) — французский писатель, соучредитель сюрреализма. Его труды включают первый сюрреалистический манифест 1924 года, в котором он определил сюрреализм как «чистый психический автоматизм». Также Бретон является автором таких знаменитых книг, как «Надя» и «Любовь фу». Эта деятельность в сочетании с его критическими и теоретическими работами в области письма и пластических искусств сделала Андре Бретона важной фигурой во французском искусстве и литературе XX века.
Отредактировано ОЛЛИ (2024-08-12 14:07:44)
