Яблоневый

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Яблоневый » Деметра » Путь в дюнах за ключом к ответу


Путь в дюнах за ключом к ответу

Сообщений 1 страница 29 из 29

1

Так словно мотылёк на свет ..

Как долго я тебя искала
Среди запутанных Миров...
Как долго Бога призывала,
Молилась долго, вновь и вновь...

Когда надежда умирая,
Оставила мне пустоту,
Моё сознание, замерзая,
Не верило уже в мечту.

Даруя тело, а не Душу,
Пыталась врать,что влюблена,
Я обмануть могла любого,
А вот обманешь ли себя?

Под маской горького презрения,
Решила я существовать
Не по законам Абсолюта,
А по закону: ВЫЖИВАТЬ...

И всё же я тебя искала,
И всё же внутренне ждала,
И каждый раз переживала,
Когда обманывалась я.

                                   Как долго я тебя искала (Отрывок)
                                                    Автор: Слоон

 

Софи подковыляла к двери лавки и аккуратно повесила на неё объявление «Закрыто». Суставы у неё скрипели на ходу. Идти приходилось согнувшись и медленно. Однако Софи было приятно обнаружить, что она очень крепкая старуха. Она не чувствовала ни малейшей слабости – только скованность. Софи проковыляла за шалью и накинула её на голову и плечи, как носят старухи, а потом зашаркала в дом, взяла там кошелёк с несколькими монетками и немножко хлеба с сыром. Она вышла за порог, тщательно спрятав ключ в условленном местечке, и заковыляла по улице, дивясь собственному спокойствию.

А не сходить ли попрощаться с Мартой, подумала Софи. Однако даже представить себе, что Марта её не узнает, было невыносимо. Софи решила, что напишет сёстрам, как только доберётся туда, куда идёт, и зашаркала через Ярмарочный луг, и через мост, и дальше, в поля за рекой. Был тёплый весенний денёк. Даже став старой каргой, Софи, как выяснилось, не утратила способности радоваться пейзажу и майским ароматам живых изгородей, – правда, пейзаж был какой - то нечёткий. Спина у неё начала болеть. Софи упрямо ковыляла вперёд, однако палка бы ей совсем не помешала. Она поглядывала на заборы – не найдётся ли там расшатавшейся жердины.

Судя по всему, глаза у неё были уже не те, что прежде. Ей показалось, будто она видит впереди какую - то палку или шест, но стоило ей дойти до него, как выяснилось, что это нижний конец старого пугала, которое кто - то выбросил в кусты. Софи подняла пугало. Вместо лица у него была увядшая репа. Софи почувствовала определённое душевное родство с беднягой. Она не стала разбирать пугало и отнимать у него палку – наоборот, воткнула его между ветками, и вот пугало лихо замаячило у дороги, а дырявые рукава на палках - руках так и развевались над кустами.

– Ну вот, – кивнула Софи, и надтреснутый старушечий голос немало её позабавил, потому что внезапно разразился надтреснутым старушечьим хохотком. – Ни на что особенное мы с тобой уже не годимся. Правда, дружище? Может быть, если я пристрою тебя там, где тебя все видят, ты и вернёшься на своё поле. – Она заковыляла дальше, но тут у неё возникла одна мысль, и пришлось возвратиться. – И если бы я не была обречена на неприятности исключительно по семейным обстоятельствам, ты бы сейчас ожил и помог бы мне найти своё счастье, – сообщила она пугалу. – Но я всё равно желаю тебе, дорогое Пугало, удачи.

Уходя прочь, она ещё немного похихикала. Ну и что, если у неё теперь не все дома? Со старушками такое случается сплошь и рядом.

Палку себе она нашла примерно через час, когда присела на кочку передохнуть и поесть хлеба с сыром. Из живой изгороди у неё за спиной доносился какой - то шум: придушённый визг, а следом отчаянные рывки, от которых с веток облетали майские цветочки. Софи подползла на костлявых коленях поглядеть сквозь листья, цветы и колючки в гущу разросшейся живой изгороди и обнаружила там тощего серого пса. Пёс попал в ужасную ловушку: в обвязанной вокруг его шеи верёвке каким - то образом запуталась палка, и эта палка намертво застряла между двумя ветками, так что пёс едва мог двигаться. Он уставился безумными глазами прямо в любопытное лицо Софи.

Девушкой Софи боялась собак. Даже теперь, став старушкой, она здорово перепугалась, заметив два ряда белых клыков в оскаленной пасти зверя. Но она сказала себе: «В моём нынешнем положении уж об этом - то беспокоиться не следует», – и нащупала в кармане ножницы. Протянув руку с ножницами в глубь куста, она попыталась разрезать верёвку на шее пса.

Пёс совсем ошалел. Он отшатнулся от нее и оскалил зубы. Но Софи храбро продолжала кромсать верёвку.

– Ты умрёшь от голода или задохнёшься, дружище, если не дашь мне её разрезать, – сказала она псу надтреснутым старушечьим голоском. – Честно говоря, я думаю, что кто - то уже пытался тебя задушить. Может, от этого ты и не в себе.

Верёвка была обмотана вокруг собачьей шеи очень туго, а палка ужасно запуталась. Щёлкать ножницами пришлось довольно долго, но наконец верёвка распалась надвое, а пёс выбрался из западни.

– Хочешь хлебца с сыром? – спросила тогда Софи. Но пёс только рыкнул на неё, протиснулся к противоположной стороне живой изгороди, вылез из кустов на волю и крадучись удалился. – Тоже мне благодарность! – проворчала Софи, потирая занемевшие руки. – Но ты мне всё равно подарочек - то оставил! – Она вытянула из кустов злополучную палку и обнаружила, что это самая настоящая трость, прекрасно отполированная и с кованым наконечником. Софи доела хлеб и сыр и отправилась дальше. Склон становился всё круче, и трость оказалась очень кстати. Софи бодро ковыляла вперед, болтая на ходу с тростью. В конце концов, старушки часто разговаривают сами с собой.

– Ну вот, уже две встречи, – бурчала она, – и хоть бы какая - нибудь волшебная награда. Хотя ты - то – хорошая палка. Ты не думай, я не брюзжу. Просто мне наверняка предстоит и третья встреча – не знаю, волшебная ли. По правде говоря, я настаиваю – мне полагается ещё одна встреча! Интересно, что это будет.

Третья встреча произошла к концу дня, когда Софи зашла уже довольно далеко в холмы. По выгону навстречу ей шёл, насвистывая, какой - то деревенский житель. Вот пастух, решила Софи, он возвращается домой после работы. Это был ладный парнишка лет сорока. «Ну и ну! – сказала себе Софи. – Ещё нынче утром я бы решила, что он старик! Надо же, всё, оказывается, зависит от того, как посмотреть!»

Когда пастух увидел бормочущую себе под нос Софи, он предусмотрительно посторонился, попятившись аж до дальнего конца выгона, и очень - очень сердечно окликнул её:

– Вечер добрый, матушка! Куда путь держите?
– Матушка? – удивилась Софи. – Я вам не матушка, молодой человек!
– Это такое выражение, – испугался пастух, прижимаясь к ограде и на цыпочках двигаясь вниз по склону. – Я всего - навсего хотел учтиво поинтересоваться, далеко ли вам ещё идти, ведь уже скоро вечер, а вы всё в пути. Вам же никак не поспеть в Верхние Горки до заката, правда?

Софи это в голову не приходило. Она остановилась на тропе и задумалась.

– Не важно, – сказала она, обращаясь отчасти к себе самой. – Когда отправляешься на поиски счастья, становится не до мелочей.
– Да что вы говорите, матушка! – воскликнул пастух. Он уже миновал Софи, и от этого ему явно полегчало. – Тогда желаю вам всяческих успехов, матушка, если, конечно, ваше счастье не имеет касательства к тому, чтобы наводить порчу на чужой скот! – И он двинулся вниз по склону – очень широкими шагами, почти бегом, но не совсем.

Софи возмущённо поглядела ему вслед.

– Подумать только – он решил, будто я ведьма! – поделилась она с тростью. Ей даже захотелось пугнуть пастуха, крикнув ему вслед какую - нибудь гадость, но это было бы с её стороны как - то нехорошо. Софи двинулась вверх по холму, бормоча себе под нос. Вскоре изгороди кончились, начались голые бугры, а дальше открылась вересковая пустошь, за которой виднелись крутые уступы, поросшие жёлтой шуршащей травой.

                                                                                                                                        из сказочной повести  Дианы Уинн Джонс - «Ходячий замок»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-02 07:58:40)

0

2

Территория незаходящего Полдня

Нельзя привыкнуть к дьявольскому зною,
Всё вытерпеть, сжать зубы, не упасть,—
Мы каждый раз бредём, как целиною,
По той стране, что называют «Страсть»,
Где невозможно досыта напиться,
Где ветер пыль горячую кружит,
Где падают измученные птицы,
Где манят и морочат миражи…

                                              Нельзя привыкнуть к дьявольскому зною...
                                                            Поэт: Юлия Друнина

Как и планировали, подростки встали рано, на рассвете. Тихиро не выспалась. Это было видно:

- Ничего, выспишься в полёте, - виновато улыбнулся Хаку.
- Я и не хочу спать, - зевнула Тихиро уже в пятый раз.
- Оно и видно, - Дзениба вошла в комнату и усмехнулась.
- Ну разве что немножко.
- Посмеялись - хорошо, но теперь всё серьёзно. Хаку, вот, держи. Не показывай никому эту печать и спрячь её подальше от моей сестрички. Это очень важно. Я понимаю, что ты не хочешь сбегать, что хочешь одолеть её в честном бою. Но это глупо. Во - первых, моя сестра даже такое слово то и не знает: "честно". А во - вторых, её ты точно не сможешь одолеть и погибнешь. Сбежите, оставите печать и живите спокойно. Только меня не забывайте, - улыбнулась Дзениба.
- Да, госпожа. - Хаку поклонился. А Тихиро крепко ее обняла и даже прослезилась:
- Спасибо Вам за все, спасибо!
- Надеюсь у вас всё получится, удачи вам, детки. Счастливого пути. - Хаку перевоплотился в дракона, а Тихиро забралась на его спину. Дзениба помахала им рукой на прощание.

Белый дракон с девочкой на спине полетел в сторону владений Юбабы. Уже через 20 минут девочка уснула, а Хаку, почувствовав это, старался лететь плавнее и аккуратнее.

Через 4 часа они долетели до нужного места. Тихиро проснулась.

- Тихиро, сейчас ты пойдёшь к Юбабе и потребуешь работу, а я пойду к работникам, посмотрю, что за переполох они устроили. Я уверен там что - то не так. Не забудь, что мы друг друга якобы не знаем, не перестарайся, удачи!
- Хорошо, - девочка окончательно проснулась. Хаку уже улетел куда - то ввысь.

Девочка пошла в сторону котельной и через 10 минут уже стояла перед дверью. Она уверенно вошла туда и крикнула:

- Дедушка, это я, Тихиро! - Камадзи выглянул из - за стола, его глаза буквально полезли на лоб:
- Тихиро?? Вы ещё не ушли??
- Пока ещё нет, но план есть.
- Аа, ну понятно, понятно. И что же ты собираешься делать?
- Пойти к Юбабе!
- Что?!
- Просить работу.
- Аа. Пойдёшь с Ташей тогда, она сейчас должна принести мне завтрак.
- Да, Дедушка. - так и случилось. Мгновение спустя, вошла Таша со словами "Завтрак!". Увидев девочку, она опешила:
- Человек?? Здесь??
- Это внучка моя, на работу хочет устроится, отведи её к Юбабе.
- Ох, ладно! Только пусть обувь снимет. Тут в обуви ходить запрещено.
- Да, я так и сделаю, - отозвалась Тихиро и сняла обувь. Она подошла к Таше.
- Пойдём. Провожу до лифта, дальше сама.
- Хорошо. - они вышли. Шли по разным коридорам, здороваясь со всеми гостями. Через некоторое время, они дошли до лифта. Таша объяснила ей как дальше пройти к Юбабе и пошла по своим делам. Ванные то мыть за неё никто не будет. Но Тихиро и без её объяснений прекрасно помнила куда идти. И вскоре она вошла в её кабинет. На этот раз ей удалось удержаться на ногах. Юбаба сидела за своим столом и хитро улыбалась:

- Аа.. Тихиро.. Что тебе надо у нас?
- Что? О чём вы?? Откуда знаете моё имя? И вообще куда я попала??
- Ты ничего не помнишь?
- О чем я должна помнить?
- Хм.. отлично, отлично. - она удовлетворительно кивнула и вдруг её глаза полыхнули огнём:
- Свинья из тебя выйдет хорошая. Надо лишь больше накормить, чтобы вес набрала.
- ЧТО?! Дайте мне работу!!! - Тихиро топнула ногой.
- Ишь, какая наглая девчонка. Нет у меня работы! Нет!
- Дайте мне работу! Дайте!
- НЕТ!
- Я требую, чтобы вы мне дали работу!
- Ну хорошо, только не ори! Дам я тебе работу, только вот, самую ужасную и трудную! А если не справишься, в свинью превращу и скормлю гостям.

"Это я уже слышала, - подумала девочка и кивнула"

- На, подпиши. - Тихиро так и сделала.
- Хаку! - в кабинет вошёл парень и поклонился. Он даже не посмотрел на Тихиро:
- Да, госпожа?
- Ты знаешь эту девчонку? - своим огромным ногтём она указала в сторону Тихиро.
- Нет, а кто она? И откуда?
- Это человек. Не знаешь говоришь? Отлично, отлично. Отведи её в свинарник. Она теперь новая уборщица загонов.
- Да, госпожа.
- И да, теперь тебя будут звать не Тихиро, а Сэн.

"Опять? У неё что, фантазия кончилась? - подумала девочка"

- Хорошо.
- Идите.

Они тут же вышли. Подошли к лифту.

- Хаку...
- Тихо. Все хорошо.
- Хорошо, - они пошли в сторону загонов. Хаку объяснял ей её новые обязанности. Теперь ей надо было убирать за свиньями, мыть их и кормить дважды в день. Но была и хорошая новость. Напарница - Рин. Её ещё Сэн не видела. Хаку всё ей рассказал и улетел по своим делам. А Тихиро, точнее Сэн, шагнула в загоны. Работы было много. Очень много.

                                                                                                                                «Унесённые призраками» Глава 13. «Дайте мне работу!»
                                                                                                                                            Текст предоставлен: Медвежонок Элька

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-05 16:46:46)

0

3

Загадочная формула её платформы 

Жуир (*). Красавчик. Донжуан. Сластёна.
Уж был женат и брошена жена.
Перчатки, трость. Небрежно и влюблённо.
Свежайших устриц! Белого вина!

Она ещё куда-то в длинном платье
Спешит, походкой девичьей скользя.
О женщина, оставь свои занятья —
Иная уготована стезя.

Она ещё о химии лепечет.
Шкаф вытяжной. Пробирки. Кислота.
Но крест чугунный лёг уже на плечи…
Ну, хорошо. Пока что — тень креста

Пока ещё святая Палестина,
Борт корабля, каюта, зеркала.
Свободный брак. Пускай смеются в спину.
Над Средиземным морем ночи мгла.

Как всё легко, доступно. Мать смирилась.
А он красив, талантлив и умён,
Чтоб это длилось, длилось, длилось, длилось,
Чтоб только он, навеки только он!

Что ж, так и будет. То есть даже ближе
И дольше, чем дерзала бы мечта.
В голодном и нетопленном Париже —
Вот где любовь воистину свята!

                                                          Она еще о химии своей... (Избранное)
                                                                     Поэт: Владимир Солоухин
________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Жуир - Жуир (от фр. jouir — наслаждаться) (устар.) — весело и беззаботно живущий человек, ищущий в жизни одних только удовольствий.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Следующим утром, выйдя на перрон, они почувствовали себя скованными в парижских одеждах. Это была их первая поездка на юг страны. Солнце, тягучий акцент грузчиков, горячая пыль, поднимаемая ветерком, тарахтение мотоциклов, тысячи вилл из папье-маше, скрытые в блеклой зелени; вся эта обстановка выбивает из колеи и очаровывает туристов.

Гостиница «Фризели» на маленькой улице за портом была старая, но довольно чистая. Запах чеснока из кухни гулял по всем коридорам. Объявления «Вниманию благородных клиентов» висели даже в туалетах.

Комната детей соседствовала с комнатой родителей, и смежная дверь была не заперта. Как только дежурный по этажу покинул их, Симона разобрала чемоданы. Ей не терпелось переодеться в летнюю одежду. Марсель Лоближуа нашёл свои шлёпанцы, завёрнутые в газету, и сладострастно надел их. Синие полотняные брюки и рубашка с короткими рукавами придали ему вид средиземноморского рыбака.

Ожидая жену и дочь, он сидел на краю кровати и смотрел в окно; стена напротив была голой, пустой, декором являлся только телеграфный столб. Затем он нагнулся и поднял обрывок газеты, в которой лежали его шлёпанцы и машинально начал читать. Это был кусок страницы с разными объявлениями. Среди муравейника серых и банальных фраз несколько жирных линий привлекли его внимание:

«Нашедшего 22 июня текущего года зелёную записную книжку с 4.000 франков просьба вернуть хозяину по известному ему адресу. Вознаграждение: 10.000 франков».

Под воздействием сильного шока Марсель Лоближуа почувствовал, что кровать как будто зашаталась. Он ещё раз прочёл объявление. Без тени сомнения, Ему предлагают 10.000 франков (1 миллион!), если соизволит вернуть 4.000 франков. Его первой мыслью была благодарность за такое щедрое вознаграждение Прыгнуть в поезд, представиться Жану де Бизу, вернуть ему записную книжку с 4.000 франков и покинуть его с 6.000 франков выгоды — что может быть более заманчивым?

Но он спохватился и начал размышлять. Минутку! Может быть это ловушка? Неужели месье Жан де Биз воображает, что обладатель данной находки такой наивный, чтобы вернуть такие деньги в обмен на обещание, серьёзность которого ничем не гарантирована? Если он, Марсель Лоближуа, поддастся этому предложению, то найдет в квартире 50 по бульвару Фош не Жана де Биза, а полицейских в гражданском. А эти господа сразу пришьют ему статью: присвоение чужой собственности криминальным способом и посадят за решётку.

Воистину, месье Жан де Биз, несмотря на его аристократическое происхождение, был изворотливым человеком. Такие чудаки не заслуживают своего богатства. Если Марсель искал бы оправдания, то они здесь неопровержимо. Он искал дату газеты. От четвертого июля. Уже неделя! Может быть, другие объявления появлялись с тех пор? Он сложил клочок газеты и спрятал в карман. Он так задумался, что сквозь дымку увидел сорокалетнюю туземку с бледной кожей в оранжевых с белым горошком лохмотьях, шаловливо глядевшую на него. Он сделал над собой усилие, чтобы наградить жену комплиментами в связи с её преображением. Жижи тоже стала полунагой. Что касается Андре, то в шортах, сандалиях и рубашке «поло», он стал моложе на три класса.

Все в новом одеянии направилась по крутому спуску к берегу моря. По пути Марсель Лоближуа купил газету «Франс суар», которую позабыл приобрести вчера и иллюстрированные журналы для дам. Внезапно, в конце улицы появилось синее море, огромное и блестящее. Приблизившись, они увидели кучу разноцветных лоскутков, нагромождение человеческих тел, повторявших линию бухты. Отдыхающие потели плечом к плечу. Надо было взять в аренду два квадратных метра песка, 4 матраса и зонтик.

Пока молодежь, в том числе и Симона, бросалась в солёные воды Средиземного моря, Марсель Лоближуа сидя в тени, лихорадочно перелистывал газеты. Во «Франс суар» он нашёл то объявление, но на сей раз, Жан де Биз предлагал 13.000франков, а не 10.000 тому, кто вернёт его добро. К основному тексту добавилось:

«Конфиденциальность гарантирована». Сначала возмутившись, Марсель Лоближуа вдруг потерял свою уверенность. Ему казалось маловероятным, что Жан де Биз настаивал на своём ради потехи. Его интересует записная книжка, а не деньги! Такое поведение можно объяснить, если эта вещь от любимой женщины (мы часто наблюдаем такие деликатные выходки в высшем обществе!) или очень ценные заметки находились на этих страницах.

Озарённый Марсель Лоближуа почувствовал, что попал в точку. Сейчас он был уверен, что владеет секретом, ради которого Жан де Биз готов выложить целое состояние. Если бы он смог разгадать его сам, то получил не тысячи франков, а огромное богатство. Дрожь вожделения захватила его. Он достал из кармана записную книжку.

— Ты не собираешься купаться? — спросила Симона, — Вода изумительная.

Она стояла перед ним с прилипшими волосами, с носа капало, с бедёр струилась морская вода.

— Нет, — пробормотал он, — Я ещё не готов.

Она пожала плечами и ушла дурачиться с детьми. И сразу он открыл книжку и стал листать, сидя спиной к морю. На третьей странице химические формулы заинтриговали его.

Но знания в этой области были слишком малы, чтобы сделать какое-либо заключение. С другой стороны, он не хотел привлекать в личное дело чужого. Чем больше он глядел на эти символы, тем сильнее убеждался, что они представляют новый продукт, предназначенный перевернуть мир торговли и индустрии: чудо - лекарство, взрывная смесь, синтетический материал неподдающийся изнашиванию…

Склонный к мечтанию от природы, он уже не видел ни пляжа, ни голубого неба, ни купающихся людей, а представлял себе вереницу заводов в пригородах для выпуска «его» изобретения. Он уже миллионер с частной гостиницей в Париже и замком в Турине, с виллой на мысе Антиб, конюшней для скачек, любовницей и кучей бухгалтеров, — прибежали, смеясь, жена с детьми и бросились животами на матрасы, взятые напрокат.

Боясь быть в чем-то заподозренным, он спрятал записную книжку и пошёл купаться. Но он не оставил свою идею - фикс. Тело плавало в зелёной воде, а мысли в богатствах. После того, как он потратил десять минут на спортивные упражнения, он вернулся на пляж, вытерся полотенцем, оделся и небрежно заявил, что хочет пройтись по городу. Со стороны семьи, жарившей на солнце дряблую кожу с закрытыми глазами, поднялись неубедительные протесты. Его обвиняли, что он не пользуется дарами природы. Марсель обещал быть к скромному обеду в пляжном баре и быстро удалился.

Спустя пять минут он объявился в аптеке. Вызвал фармацевта в белой блузе, с умным лбом и усталым взглядом; они отошли в сторону, и он предъявил ему записную книжку, открытую на 3-ей странице:

— Не могли бы вы мне сказать, чему соответствует данная формула? — прошептал он.

Мужчина приблизил страницу к носу и ответил:

— Ничему.
— Как это, ничему?
— Да, ничему… всего лишь химические символы соединены беспорядочно…Естественно, мы можем узнать некоторые широко известные компоненты,… но какая бессвязность! Вам это врач выписал?
— Нет, нет…
— Это не рецепт, который надо изготовить?
— Ни в коем случае!
— Это уже лучше! — сказал аптекарь смеясь.

Естественно, этот человек осёл. Оскорблённый Марсель Лоближуа поблагодарил его и вышел. Безуспешно он обошёл все аптеки города. Лаборантка приняла его за плохого шутника и сказала, что ей некогда терять время зря. Он подумал, что раньше любой аптекарь исполнял самые сложные требования.

Нынче у этих господ-провизоров из рецептурного отдела осталось одно название. Они продавали свои препараты в банках, как в лавочке для продуктов…! Воистину: спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

                                                                                                                          из романа Анри Труайя - «Зелёная записная книжка»
Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-15 17:06:32)

0

4

Побег

         Давно, усталый раб, замыслил я побег В обитель дальную трудов и чистых нег (©)

Даже если вас, как - то силой и доставили туда, где сидят рассыльщики  проклятых писем, то... То пока в целом,  это просто  учреждения. И там нет полного шмона, как в отделах полиции. Ну отберут они сотовый телефон. А вот обычные ключи, ключи на связке,  скорее всего  никто не тронет. А ими вполне можно и ....
По крайне мере на запястьях.

Я строю дорогу к небу,
Возможно, она в никуда.
Дорога пройдёт по снегу,
Под нею будет вода.
И путь этот прекрасен:
Тихо журчит река,
Месяц в ночи ясен,
Дорога пушиста, мягка.
И бури вон расступились,
И солнце светит над ней.
Лишь капли дождя скопились
У страшных, но добрых пней.
Я вижу цветы на дороге –
Прямо под камнем растут,
Прижавшись к земле в тревоге,
И ждут, когда же пройдут.
Деревья спокойно качают
Вершины, что так далеки.
Спокойной природа бывает…
А вон слышишь шаги?
Бежит мышь полевая:
Воровка! Ей всё угождай?!
В траве она исчезает,
Бежит воровать урожай.
Нет тучки на небе синем,
Но вот порыв – ветерок.
Хотелось, чтоб он был сильным.
Хотелось… Но он не смог.
Весь мир мой полон света –
Вон солнечный зайчик бежит.
Пришло лазурное лето,
И солнце вновь уж слепит.
Я строю дорогу к небу,
Возможно, она в никуда.
Не видно на ней уж снега,
Исчезла подруга луна.

                                                                Дорога в небо
                                               Автор: Алексей Мандельштам

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-26 17:33:08)

0

5

И в каплях грибного дождя отражаясь ..

Пропитавшись странным воздухом Египта,
  возвращаешься с тёплого моря домой.
    Видишь закат за горизонтом планеты
      и ощущаешь, как самолёт начинает
        кружить, снижаясь в плотном воздухе
           Москвы...

Под облаками уже ночь,
  и город светится огнями,
    как будто и не город вовсе,
      а звёздная туманность......

Мы всё ниже... звёзды приглашают нас
   к себе, дорожку световую выстилая
     средь черноты и пустоты ...........

Ныряем в этот свет и попадаем в мир тяжести
    и формы. Наш самолёт дрожит, с Землей встречаясь.
        Время вновь пошло..............................

                                                                         Московская психоделическая
                                                                                Автор: Галка Елкина

Катя терпеть не могла Москву. Может не так категорично, но не любила - это точно. К любым спонтанным путешествиям относилась скептически, предпочитая гранитные просторы родного мегаполиса.

Поэтому поехать в Столицу, без особой на то причины, прогуляться, да ещё с малознакомым человеком, посчитала бы, по меньшей мере, нелепицей! Девушка она была без предрассудков, но серьёзной и обстоятельной.

Приглашения друзей провести выходные на даче близь Санкт - Петербурга, рассматривала скрупулёзно и не всегда соглашалась, а тут, не вызывающая восторгов, Москва!

Но случилось - как случилось. Времени на размышления над произошедшей с нею странностью не было - поезд уходил вечером этого же дня. Катя, вышла на крохотный, французский балкончик старого доходного дома, где снимала комнату в коммуналке и с удовольствием окунулась в уличную среду Северной Пальмиры.

Погода стояла погожей. Августовское солнце, расплескавшись золотом на куполах Никольского собора, катилось по питерским крышам в сторону Дворцовой. Воздух, срываясь с фронтонов старинных особняков, смешивал запах цветущей воды с горьким ароматом уличных кофеен. Несмотря на то, что с угрюмой Ладоги клубясь туманом, меж каменных берегов в город проникала осенняя прохлада, туристов было ещё много.

Здесь, в Коломне, от пристани Крюкова канала, под её окнами, то и дело причаливали и отходили водные, экскурсионные трамвайчики, заполненные разноязычным людом. С Андреем Катя познакомилась неделю назад в баре, куда её уговорила пойти подруга. Предприимчивая Люба, буквально через силу заставила Катю покинуть дом, мотивируя:

«Ты не знаешь, где встретишь свою судьбу!». В тот вечер Катя совсем не хотела встречать свою судьбу, а хотела спать, но уступила, не желая обижать настойчивую подругу. Люба, обрадовавшись, для встречи с фортуной выбрала, безусловно, самый культовый клуб Питера на Думской.

Заведение, снискавшее себе славу среди творческой молодежи дешёвой клюквенной настойкой и психоделическими комиксами на стенах.

Естественно, в пятницу вечером, как водится, была давка. Свободные места отсутствовали и, что было немного обидно, на девушек никто не обращал внимания.

Помявшись, они решили ретироваться, как их окликнул молодой мужчина, пригласив за свой столик….

И вот сегодня утром, Андрей, позвонил и предложил прогуляться по Москве, на что девушка неожиданно для себя, согласилась.

«Вот же ёшки – матрёшки!» - Катя, с улыбкой вспомнила бабушкину присказку, вновь поразившись своему спонтанному решению. Ещё немного постояв на улице, она вернулась в комнату, чтобы начать готовиться к поездке.

  Москва встречала гостей пасмурным утром и вечной суетой двух вокзалов. Возвышающиеся треугольником здания с равнодушием смотрели на человеческий муравейник, копошащийся в их чревах.

Вырвавшись из многолюдной сутолоки, Андрей и Катя, зашли в первое попавшееся кафе на Краснопрудной, заказав по чашке ароматного эспрессо. Молодой человек с нежностью наблюдал, как девушка пила маленькими глотками горячий напиток, расставаясь с дорожной сонливостью.

Андрей не сказал, что уезжает домой и обдумывал, как тактично в этом, признаться. Катя знала - он из Зеленогорска, но ошибочно думала о городке в Приморском районе Санкт - Петербурга, когда то звавшимся Териоке.

- С чего начнёшь свою экскурсию? - оторвавшись от кофе, спросила Катя.

Андрей на мгновение задержался с ответом, собираясь с мыслями:

- Наверное, с пролога! Понимаешь, я к Москве, заочно… – Андрей замялся, поняв, что допустил ошибку, но видя, что Екатерина не обратила на это внимание, продолжил, - отношусь с симпатией, можно сказать с любовью. Но не пылкой, не восторженной или расчётливой, а уважительной и спокойной.
- Продолжай!
- Такую любовь чувствуют внуки к своим бабушкам или добрые ученики к первым учительницам.
- Очень хорошо, что ты не москвич, они так не выражаются. Это я тебе гарантирую, как дочка профессора филологии Санкт-Петербургского университета.

Мужчина, немного смутился, пробормотав: «Вечное противостояние» и продолжил:

- Каждый раз, попадая в Москву, как мне кажется, человек открывает её для себя по - разному. Первопрестольная может быть: элегантной или вульгарной. Деловой или мещанской. Эпатажной или сдержанной. Официальной или неформальной, противоречивой, разноголосой и разноцветной. Мне хочется показать тебе Столицу, такой, какой я её представляю. Именно многоликой. Да! Она может быть равнодушной или безжалостной, но, думаю, что чаще всего душевная и гостеприимная.
- А какой нас встретила сегодня Москва?

Андрей посмотрел девушке в глаза:

- Пока не знаю, но очень хочу, чтобы сегодня она была романтичной и немного легкомысленной…

Катя, улыбнулась уголками губ, что очень воодушевило мужчину.

- Можно пройтись по кабацкой, Есенинской. – поднимаясь, продолжил Андрей, - посмотреть, что стало с трущобами Гиляровского или пройти улицами, где летала Булгаковская Маргарита. Либо ограничиться традиционными туристическими тропами!

Молодые люди вышли на улицу.

- Буквально в трёх шагах от площади трёх вокзалов, есть очень уютный уголок с необычной историей! Сад князя Голицына, расположенный между двух Басманных улиц, а чуть дальше церковь в Елохово, где был крещён маленький Саша Пушкин, но у нас, к сожалению, не так много времени, поэтому предлагаю начать с Воробьёвых гор.
-Я согласна! Одноименная станция метрополитена, слепя белизной метлахской плитки (*), была безлюдна. Небо, за время, проведённое под землей, развеялось, лишь клочки белой ваты плыли по голубой глади. В большие панорамные окна, отражаясь от воды, влетали солнечные блики. Слева, на пологом берегу Москвы - реки утопали в зелени Лужники, а справа, над платформой, нависала Теплостанская возвышенность.
- Приехали. - сказал Андрей, когда последний вагон электрички с грохотом скрылся в чёрном провале туннеля Сокольнической линии.

                                                                                                                           Прогулка по Москве или немного о любви (Отрывок)
                                                                                                                                                  Автор: Евгений Зяблицев
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) слепя белизной метлахской плитки - Метлахской называют мелкоформатную плитку разной формы, обязательно керамическую и неглазурованную, окрашенную на всю глубину.
Этот отделочный материал ценится дизайнерами за возможность выложить уникальный орнамент. Метлахская плитка для пола выглядит как керамический ковёр, собранный из разноцветных кусочков простых геометрических форм: квадратов, прямоугольников, треугольников, шести и восьмиугольников.
Метлахскую керамическую плитку изготавливают из тугоплавкой глины методом высокотемпературного обжига. Красящий пигмент равномерно распределяется по всему объёму плитки, спекаясь с глиной при температуре 1200 °С.
После обжига плитка приобретает водонепроницаемость, прочность и «живучесть». Она не боится большой проходимости и хорошо себя чувствует как в жилых интерьерах, так и в коммерческих или административных зданиях.

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-27 12:17:29)

0

6

Клуб железнодорожников. нет ..   или такая вот вечная молодость (©️) 

РЖД, как бездонная бочка…
Набирает кредиты – и точка.
Там привыкли прекрасно все жить.
Ну, а мы за них будем платить…

                                          РЖД, как бездонная бочка
                                                   Автор: Виктор 13

... торжественная часть закончилась и команда  спортсменов, натянув на плечи лямки увесистых рюкзаков, взяв в руки лыжи с палочками, покинула КПП училища. На улице стоял сибирский мороз, но на душе парней было радостно и тепло. И несмотря, что впереди их ждала неизвестность, они ни на секунду не сомневались, что справятся со всеми трудностями и препятствиями на их пути. Юношеский максимализм побеждал все сомнения.

В соответствии с графиком передвижения,  за световой день отряд должен был пройти не менее пятидесяти километров. Но уже в первый день он преодолел более семидесяти. На ночёвку остановились в большой деревне, где по просьбе Клокова председатель сельского совета выделил им  контору.  Узнав, кто заселился в сельсовет, местные женщины принесли парням огромное количество разных продуктов и хлебных выпечек.

Рано утром, сразу после завтрака, отряд вновь продолжил поход. Жители деревни с интересом смотрели им вслед и дружно махали руками. В дальнейшем,  к курсантам так относились и в других населённых пунктах, что придавало им бодрости и уверенности в себе.

В основном группа лыжников шла вдоль железной дороги по наторенному санному пути. Погода была холодной и солнечной. Белизна снега слепила глаза, но лыжи катились хорошо. Шли цепочкой, меняя друг друга в голове колонны. Почти не разговаривали и на передышки останавливались редко, понимая, что условия передвижения в любое время могут резко поменяться.

Во второй день группа преодолела около восьмидесяти километров. По крайней мере, так гласили километровые столбы  железной дороги. В течение дня их много раз обгоняли  поезда и столько же раз прошли навстречу.

Во время второй остановки на ночёвку, Клоков проверил состояние подопечных, и внёс необходимые коррективы. У двух парней сломались крепления на лыжах, у троих появились мозоли на пятках, а у самого руководителя похода оборвались ремни на рюкзаке. Потери невелики, однако принимать соответствующие меры было необходимо.
В тоже время физическое и моральное состояние  курсантов Клокова радовало. Ни жалоб, ни стонов от них он не слышал.

В город Ишим группа пришла к концу пятого дня. Было пройдено  около трёхсот километров. На постой местное спортивное начальство  определило её в помещение клуба железнодорожников, а ужин и завтрак организовало в дорожном ресторане.

О том, что они пойдут через Ишим, Митя узнал только  тогда, когда Клоков  ознакомил с маршрутом. Парень искренне обрадовался такому известию, и как только появилась возможность, он попросил руководителя:

- Геннадий Николаевич, можно я навещу бабушку? Обещал ей на Новый год приехать, но не получилось. Когда теперь попаду в Ишим? Если только весной. А она уже старенькая.

Клоков внимательно посмотрел на курсанта и коротко ответил:

- у тебя время до шести утра. Если опоздаешь, будешь наказан.
- спасибо. Я не подведу вас, - заверил Митя

Уже второй раз он появлялся в доме бабушки внезапно. Митя даже не представлял, как его здесь ждали. Елена Матвеевна дар речи на время потеряла, когда увидела внука в дверях.

- ты откуда взялся? Неужели, отменили ваш сумасшедший поход? Я уже веру потеряла, что тебя увижу раньше весны, - промолвила Елена Матвеевна.
- во – первых, бабушка Лена и брат Николай здравствуйте. Поздравляю вас с наступившим Новым годом, а во вторых, сообщаю, что поход в Москву не отменён и пять дней назад начался. Вот уже до Ишима дошли. Я отпросился у нашего руководителя только на одну ночь. Завтра мы продолжим путь, - ответил Митя..

                                                                                                                                                                                                       красавчик (Отрывок)
                                                                                                                                                                                                      Автор: Василий Долгих

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-07-08 21:49:49)

0

7

Старовер

Старовер - по мотивам повести «Станционный смотритель» из цикла «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина»... (А. С. Пушкин)
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

— Все по церкви, — отвечал дядя Онуфрий. — У нас по всей Лыковщине староверов спокон веку не важивалось. И деды и прадеды — все при церкви были. Потому люди мы бедные, работные, достатков у нас нет таких, чтобы староверничать. Вон по раменям, и в Чёрной рамени, и в Красной, и по Волге, там, почитай, все старой веры держатся… Потому — богачество… А мы что?.. Люди маленькие, худые, бедные… Мы по церкви!

                                                                                                                                    Мельников - Печерский П. И. -  «В лесах» (Цитата)
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

  «Затеплил свечу станционный смотритель.
Впустил постояльца, задвинул засов.
Отлаженных действий седой исполнитель
И денно и нощно, не зная часов.

Трезвон бубенцов по почтовому тракту.
Гнедых погоняет бывалый ямщик.
Сменить лошадей по насущному факту.
Сколь лет уж в извозе, а в прошлом денщик.

В дорожной пыли и оглобли и дышло.
Вздымаются рёбра от быстрой езды.
Промчали галопом семь вёрст- так уж вышло.
Лишь пена во рту от натяга узды.

Скорей на конюшню, а сбрую на полки.
Водой напоить и засыпать овёс.
Ведь там, на засеке погнали их волки.
Едва оторвались. Струхнули всерьёз.

А, что же смотритель? - пошаркал неспешно.
Зарос волосами согбенный старик.
Покашлял в жилетку. Взглянул безутешно.
К ночным квартирантам давно уж привык.

Обычное дело - встречать честь по чести.
Похлёбки подать. Развести самовар.
Прослушать меж делом уездные вести.
И снять с фитилей почерневший нагар.

Подмогой ему лишь кухарка, да конюх.
Втроём исполняют служебный устав.
Проделал, присев, из табачницы понюх.
Намаявшись за день. Совсем подустав.

За печкой сверчок верещит без умолку.
Щуршат тараканы в подгнивших венцах.
И яростно чешет лохматую холку
Кудлатый щенок за порогом. В сенцах.

                                        Ночь на почтовой станции - - (Отрывок)
                                                    Автор: Райя Снегирёва

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-08-10 22:33:10)

0

8

Чёрная Актиния

Ну, Парамоша, молись своей парижской Богоматери!

           Персонаж: Григорий Лукьянович Чарнота. Фильм - «Бег» — кинофильм по мотивам произведений Михаила Булгакова «Бег», «Белая гвардия» и «Чёрное море». 1970 г. СССР.

… замаячила крайняя станция.
Наши губы вот - вот попрощаются.
Продолжается эвакуация
друг от дружки. Слова – не считаются,
и слезам почему -то не верится,
и в пути потерялись значения.
Подгоняет нас: «Бросить надеяться!» –
промежуточный пункт назначения.

Не врагами, но не сателлитами
разойдёмся стезями разлучными.
Мысли врут торопливыми титрами,
как и сердце, – часами наручными.
Ох, фронты, да плацдармы любовные!
В данный раз, наконец, угадаем мы:
шансы малые, слишком условные –
мне вернуться сбежавшим иль раненным.

Не иначе, судьба суматошная –
всуе повод бесспорный подсунула?
Ты, «моя» без минуточки прошлая,
знаю, тоже об этом подумала.
И, с твоими случайными бывшими –
мне в одном отступать направлении …
Нам осталось остаться «любившими»
в том, когда-то желанном безвременьи.

                                                                      Эвакуация (Отрывок)
                                                          Автор: Даниил Олегович Сорокин

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-08-11 21:01:06)

0

9

Небеса на коне, на осеннем параде (©)

(шутка)

Пришла весна, и несмотря, что сед,
я приобрёл себе велосипед…

Но месяц не прошёл – и я решил,
что лучше бы иметь мне мотоцикл…

Педали не хочу уже крутить,
да и о скорости – не стоит говорить…

И вот теперь – велосипед у внука,
я разгоняю мотоцикл по кругу…

Мой крепкий шлем на солнышке блестит,
я начинаю новые пути…

Велосипед - хорош, но едет тихо...
а я предпочитаю мотоцикл!

                                                         Велосипед и мотоцикл
                                                      Автор: Владислав Евсеев

Молитва для водителей авто и мотоциклистов.

Читать молитву трижды, ежедневно, перед выездом. После каждого прочтения осенять себя крестным знаменем. Церковь гарантирует, что ни авария вас не возьмёт, ни двигатель не сломается, ни гаишник не пристанет если будете смиренно каждый божий день читать эту водительскую молитву.

Выучить наизусть!!!

Боже Всеблагий и Всемилостивый,
все охраняй Своею милостию и человеколюбием,
смиренно молю Тя: представительством Богородицы
и всех святых сохрани от внезапной смерти
и всякой напасти меня, грешнаго,
и вверенных мне человек и помоги
невредимым доставляти каждого по его потребе.
Боже милостивый!
Избави меня от злаго духа лихачества,
нечистой силы алкоголизма, вызывающих несчастья
и внезапную смерть без покаяния.
Спаси и помоги мне, Господи,
с чистой совестию дожить до глубокой старости
без бремени убитых и покалеченных
по моему нерадению людей,
и да прославится имя Твоё святое,
ныне и присно, и во веки веков.

Аминь.

                                              Источник: shok_darvina

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-08-19 11:15:38)

0

10

Под южным солнцем терпкий привкус

Я - не шампанское. Я - женщина - коньяк!
Как мёд, янтарная... бодрящая, тягучая.
Меня дозируй, словно афродизиак.
И не миксуй меня ни с чем, ни в коем случае.

Я - не вино. С годами терпкость набрала.
Дарю тепло, когда смакуешь подогретою.
А чтобы крепостью тебя не обожгла,
Оденусь, хочешь, шоколадною конфетою?

                                                       Женщина - коньяк
                                                        Автор: Зульнора

Как-то в 1976 -м решил поехать домой в Молдавию, да прихватить с собой двух друзей - Рашида, моего закадычного и Галю, по которой Рашид страдал. Маленький - толстенький медвежонок, да за Галей. Я ему:

- Правильно делаешь, Рашид.

А Галя - нет да нет! Ни в какую.

Ну, думаю, поедем в Молдавию, там они и подружатся. Сходим в лесочек, может на озеро.

Приезжаем в Кишинев. Так как уже поздновато, снимаем комнату в гостинице "Молдова" в самом центре города. Гостиница была недорогой.  Кишинёв не Москва, но разве всё определяется ценами и размерами? Есть и здесь свои прелести.

На следующий день утром "тащимся", как говорит Рашид на автовокзал, чтобы купить билет в Теленешты. Билет стоил тогда, как сейчас помню 1 руб.40 коп., совсем недорого, на троих 4 руб. 20 коп. Покупаем, садимся в автобус. Тут мне в голову приходит мысль заехать в Старый Оргеев, а то Теленешты - ну что там особенного? Так, еврейское местечко между Бельцкой степью и лесной зоной- кодрами. А тут, наверное какой-нибудь пейзаж. Я их уговариваю немного, Галя, вроде не хочет, а Рашид - хочет.

Смотрим окрестности, кто налево, кто направо. Так как я знаток географии, при подъезде к развилке на Иванчу, выскакиваю вперед к водителю и говорю, что мы здесь будем выходить. Ну их, эти 3 какие - нибудь рубля, к чёртикам.

Ребята, то выходят, то не выходят. Я начинаю нервничать и говорю, что надо выходить, в Теленешты успеем. Они не убегут.

Ну, наконец они выбираются вперёд и мы оказываемся в месте, в котором никто на право и, одновременно на восток не едет!

Я говорю:

- ребята, вперёд! пошли, а машина за нами подоспеет.

После недолгих переговоров, мои маленькие медвежата тронулись вперёд. Галочка в очень нежном плаще жёлтого цвета, Рашид, не помню ещё в чём.

Тронулись мы вперёд, тут у Гали возникает желание снимать обувь. Надо же мысль какая! Очень разумно! Лев Толстой босиком ходил, а мы что цари - буржуи какие - нибудь?

Рашик все Галю обхаживает, я иду вперёд, как Пётр Великий и говорю, что неплохо бы прибавить шагу, что впереди Иванча с неплохим озером, но ещё лучше, если мы успеем в долину Старого Орхея, где была античная крепость. Я об этом узнал по чтиву.

У Гали сандалии жмут, у Рашика всё желание где-то прижать Галю. А я им все рассказываю и рассказываю про места, да про историю.

За нами ни одной машины. Вот уже скоро Иванча, а машин нет и нет.  Мы идём - ползём, потом ползём - идём, я их подгоняю, наконец за Иванчей подкатывает машина - грузовик, которую мы останавливаем и в которую садимся.  Галя впереди ,а мы в кузове, так как машина "Газик".

Вот мы и приехали в чашку, иначе её не назовёшь. Это место - километров 10 в диаметре, на извилине реки Реут, где дорога круто сворачивает вниз и с вершины открывается вид на несколько сёл и на небольшую церковь на холме внутри этой чашки.

Едем направо, по дороге, где-то на полдороге к Бутученам, грузовик останавливается, шофёр говорит, что дальше не поедет, у него здесь остановка. Но, собственно, нам и не надо, мы же не дома приехали смотреть, а место. Сейчас мне иногда кажется, что может когда - то крупный метеорит упал, миллионы лет назад, но может упал?

Обошли мы всю местность вокруг, поднялись к церквушке на вершине холма- стоит она с востока на запад, то есть малый крест к востоку на линии восток - запад. Немного ниже по холму ещё крест. Но входа внутрь нет. Надо спустится немного вниз и найти тропинку на право по крутой скале на высоте - метров 90 над рекой. Если здесь не потерять равновесие, то можно добраться в келью, а рядом с кельей и немного выше - церковь, без убранства. Естественно церковь тогда была закрыта. Видно, что это был скальный монастырь, но мне кажется, что когда утверждают, что это место датируется 1601 годом, то это враньё. Наверняка, здесь римские солдаты- христиане, после службы в Армии, становились отшельниками. Они находили кельи и оставались здесь на всю жизнь.  Самые первые христиане - ветераны "Бэтрынь"(batran - по румынски, veteran - по латыни) , заселяли эти кельи после окончания 25-летней службы в Римской Армии.

А до этого здесь были, может, греки, которые поднимались по Тирасу вверх по течению, чтобы торговать с даками (*). Не будем мы вдаваться в детали истории. Мы устали прилично и ребята дальше не захотели пойти.

Я им говорю:

- Ну сколько можно сидеть в этом монастыре? Мне уже прилично поднадоело. А вы всё нивкакую. Некоторые скальные монастыри, например в Цыпово, охранялись. Но тут не видно, вроде, следов войн.
- Дальше идти некуда, говорят ребята. Дверь наружу закрыта. Если обойти всю келью, к югу, тяжёлая крышка! Нет выхода. Надо выходить точно также как вошли.

Там стояла деревянная, довольно тяжёлая и непроходимая дверь, наверное поставленная властями.

- Неплохо бы добраться к скалам на восток, там очень классно позагорать, кричу им в ответ.

Чем я их и уговорил.

Кое - кто пошёл направо, не туда. Там можно упасть в реку. Лучше - налево, обратно, откуда пришли.

У Гали жмут сандалии. Одно лишь неосторожное движение и мы можем  проваливается с 90-метровой высоты. Хорошо если в реку! А то ведь можно нарваться на выступ скалы.

Кое как выбрались. Я поддерживал немного Галю. Тьфу - ты, выбрались!

Ну дальше куда?

Садимся обозревать местность. На север - 10 километров ямы, зелёной, с холмиками , выступами и остатками древних камней вплоть до отвесной скальной стенки.   Направо - церковь, каких немного, за ней дорога наверх, кончающаяся где - то на небе.

Надо идти по этой дороге, там где -то должна быть скала,  удобная для купания. Мне моя географическая интуиция подсказывает. Галя идти не хочет. Солнце начинает греть, она снимает плащ и сандалии, ложится на спину. Рашик ей комплименты сыпет. Я поднимаюсь и иду осматривать противоположную сторону.

- А там, ребята, в низине, опять под отвесом, метров 50, - село с разноцветными крышами, домов 500, а за ним другая отвесная скала и рядом с селом....
- Отстань, кричит Рашик. Замолчи, экскурсовод!

... протекает речка, которая может отнести нас сначала в Днестр, потом в Чёрное море, потом в Средиземное, а потом в Атлантический океан, - продолжаю я свою мысль  в одиночестве.

Я погулял около церкви, так как она -то была закрыта и немного выше замечаю рвы, которые напоминают античные оборонительные заграждения, рядом камни разных размеров усыпаны, в том числе штук 8 камней расположены по очень правильной окружности метров 6 в диаметре. Интересно, что это ?

Тут подбегает Галя, за ней Рашид и кричат дружно:

- Да ничего эти камушки из себя не представляют.
- Да? ну ладно, может Вы и правы. Тогда пойдём дальше, на восток. Там должно быть место для загара.
- У меня сандалии жмут, говорит Галя.
- Алик, ты нас погнал так, что мы уже не в состоянии.  Мы, что на уроке физкультуры, или в турпоходе?
- Ну , ладно, я пойду один, тут километров 5, через часок вернусь. А вы отсюда не двигайтесь, так как нам надо сегодня же выбраться кое  -как отсюда.

Я иду прямо, вот уже километр прошёл и вдруг, поворачивая головою, замечаю, что Галя и Рашик пошли за мной. Интересная прогулка получилась, думаю. Не знаю как быть дальше - идти или подождать? Солнце уже прошло Зенит. Довольно тепло, если не сказать жарко. А купаться хочется! Но, попробуй отсюда нырнуть!

Мы нашли место для купания аж на востоке, далеко, но никто не стал купаться так как Реут измельчал и во - вторых, Галя не умела плавать, так поплескались. Но зато, мы заскочили в другое село что на востоке от Бутучен и там было весьма приятно погулять. Тётка, стоявшая у калитки,  увидев нас таких замызганных, уставших, как после битвы, говорит:

- Вы откуда такие взялись?
- Из Москвы, тетя, из Университета.
- Дайте, я Вам, по стакану вина налью.

Чему мы обрадовались. Выпили, поблагодарили тётку и пошли дальше.

C большими трудами к вечеру добрались на шоссе Кишинёв - Орхей и через некоторое время нас забрала попутная машина до Теленештской развилки.   Конечно, до этого были некоторые приключения.

К ночи добрались в Теленешты. Не верилось , что приехали. Было поздно. Папа  бежит в погреб за вином. Мама нас не ждала, потому плацынд (**) не было, но зато на следующий день она их приготовила, пока мы погуляли в центр посёлка и потом в лес. Мы посидели целый вечер в этом дворе, наполненном ароматами цветов, орехов, абрикосов и пр., что нам не хотелось спать. Легли мы позже всех, когда все остальные уже спали.

Я успел сильно утомить своих гостей, так как они были значительно слабее подготовлены физически меня. Они не могли за мной угнаться ни в лесу, ни на горках между Теленештами и Инештами. Тем более, что мы добрались до Краснашен. А расстояние весьма приличное- 12 километров.

В посёлке мы встретились со многими учителями - от Давида Гитселеевича Бронштейна до Нины Яковлевны и Георгия Захаровича Егоровых. Потом уехали в Москву вместе.

Галя уехала по распределению в Курск.

                                                                                                                                                                                               Поездка в Молдавию
                                                                                                                                                                                              Автор: Алексей Гэинэ
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  чтобы торговать с даками - Даки — группа фракийских племён. Центральная область расселения даков располагалась севернее нижнего течения Дуная (на территории современной Румынии и Молдавии).

(**) плацынд  не было - Плацинда — молдавский, румынский и украинский вид пирога в виде круглой (иногда квадратной) лепёшки с начинкой.

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-08-30 11:35:02)

0

11

Алые кисти рябин

Выбор уже сделан, тебе остаётся лишь осознать это.

                  Персонажи: Пифия; Нео.  Реплика Пифии из её  диалога с Нео. Во второй части фильма «Матрица».

Дороги, дороги!  Довольно гостил я
От края родного вдали.
Пора и домой мне. Хочу, чтоб дороги
Обратно меня привели.

Так сильно соскучился я по Замостью,
По нашим лесам и полям!
Сказать не могу, до чего стосковался
По чёрным девичьим бровям.

Когда мы простились, шёл дождь.
И печально Вослед мне смотрели глаза,
И что-то блестело на милых ресницах, —
Не знаю, вода иль слеза…

Ох, тяжко, друзья, уезжать на чужбину!
Так тяжко на сердце больном!
Ещё хорошо, что любовь и терпенье
Извечно соседствуют в нём.

Дороги, дороги! Вы все беспощадны,
И нет вам, дороги, конца.
Чьи ноги, скажите мне, вас проложили
И чьи проложили сердца?

                                                            Дороги (Отрывок)
                                                          Поэт: Муса Джалиль

- Маша, перестань стучать вилками, чуть позже инструмент раздашь. Волнуюсь немного, событие - то какое: нашему младшему, Сане, исполнилось тридцать, дожили, слава богу!

Ещё два сына и дочь старшие за столом сидят с семьями, не беспокоили они нас – всё как у всех. А Саня всегда со своим мнением нарывался на неприятности повсюду.

С ВУЗа отчисляли, с дипломом грузчиком работал. Выходит не всем гены по наследству передаются. Наш прадед за вольные мысли в 1908 году был сослан в Вологду, да сюда из России лучшие люди на поселение направлялись, чтоб не мутили воду в стране. Вот Саня в поднадзорных тех пошёл, которых нещадно притесняли, но они стояли на своём. Простите, понесло после бессонной ночи... Что, Маша, тост затянул? Будем все здоровы, кушайте на здоровье!

А кушать было что, и гости старались. Саня познакомил Николая с многочисленной родней, жену приятную представил, Веру, двухгодовалым мальчишкой похвастался, Игорем, рядом с собой усадил, добавив, что и Тесленко теперича «ссыльный», коль в Вологду сослали.

После обильного застолья очень яркая женщина романсы распевала, настрой за столом поднимала. Она представилась подругой Веры, жены именинника, и с очаровательной улыбкой добавила, что Нина Грибова она, в театре драмы работает, а лётчик Марис Озолс ей мужем приходится. Нина без конца тараторила, чтоб внимание на себя обратить, Николая на «Анну Каренину» пригласила, где она главную играет уже второй год, и зал часто полон от поклонников…

- Правда, такие героини уже перевелись сегодня, под поезд не бросаются из-за чести надуманной, чувств каких-то романтических, обыденных в современном обществе…

Марис: - Не согласен я, Нина, с твоей теорией. Если затронута честь, то и на харакири решиться можно. Таких чокнутых не встречала ты? Жаль, но, уверен, они есть, их много. Харакири японцы придумали во имя спасения чести, имени, а вы как к этому, Николай? Вы не японец, но за честь тоже готовы на всё? Вот ещё чокнутый, милая, а ты говоришь…

- В нашем возрасте, Петенька, всё оперативней делать надо, время бежит, Николаю ещё позволительно раздумывать, ему только 27 с копейками. Так я это к чему, Коленька, говорю. У меня благоустроенная квартира, удобства, одна проживаю. С Петром, ты уже знаешь, мы решили жениться, скоропостижно чуток, потому что немолодые. Под венец согласилась с католиком сойтись на Пасху, когда его мать приедет. Хорошо? Ничего хорошего для коммунистки, но решилась.

Короче, втолкуй своему другу, что ко мне сегодня уже можно подселиться, верю ему более, чем себе, понял, а не в общежитие валяться. Чего примолкли, мальчики? Дожили до того, что женщины навязываются, зовут вас к себе, безобразие это, правда? Убежать мне от вас надо, Пётр Адамович, навсегда…

- Может Карасева права в своих чаяниях, Пётр Адамович, решайся, чего ждать - то. Без оформления такого события недопустимым, считаешь? Может, по акту её примешь? Бланки есть, печать поставим. Не уходи, Александра, жених, кажись, согласен. Поздравления примите первые и домой ступайте немедленно, сам тут справлюсь. Пока…

- Чуть не забыла, Николай, к нам московские артисты приезжают со спектаклем «Варшавская мелодия», Топилин в заглавной роли и восходящая, говорят, некая Пальцева. Через обком билет… Не хочешь, так не надо, но зачем так отмахиваться резко, хороший театр не повредит делу, как партийный работник заявляю.

                                                                                                                                                                           ВОЛОГОДСКАЯ ПОЭМА
                                                                                                                                                                     АВТОР: ФИЛИПП МАГАЛЬНИК

И сон чудесный снится ярко

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-08 12:42:48)

0

12

Ветер в волосах ..

А над степью – ветер.
В доле пыль клубится.
А над степью – ветер.
Гибнет в вихре птица.
Стонет, плачет птица –
Истрепались крылья.
Может, то не птица
В полосе бессилья,
А душа девичья
К милому стремиться.
Смерть взяла обличье,
Но душа, как птица.
«Где ты мой любимый?».
Степь шумит травою.
«Где ты мой любимый,
Забранный войною?
Не дано судьбою
Нам соединиться.
Наших чад с тобою
Не увидеть лица».
Ветер всё кружится
И несётся, воя.
Бросил ветер птицу
Прямо в гущу боя.
Весь в крови любимый
Крохи сил теряет.
На тот свет гонимый,
К любушке взывает.
А над степью ветер,
В небесах – две птицы.
Пусть бушует ветер –
Им не разлучиться.

                                А над степью - ветер
                            Автор: Татьяна Горелова

- Когда я была маленькой, мне домовой всегда колтуны делал.
- Что делал?  Это что ещё такое!? – напугалась моя соседка по палате в кардиологии.
- Колтуны, это колтуны, - ответила Алёна, убирая помещение.
- Это, когда на затылке волосы так «свойлачены», от слова войлок, что только впору ножницами обрезать, - пояснила я.

Моя бабушка так же эти происки домового называла, и обрезая мне колтуны поясняла: «Ай, как домовой любит тебя. Косички заплёл, не одна расчёска не поможет».

- Да правильно, - успокоилась Алёна, что её, наконец, поняли.
- Надо же, первый раз слышу такое слово, - сказала соседка с недоверием.
- А росла с бабушкой?
- Нет никогда бабушка с нами не жила, всё далеко.
- Вот поэтому и язык этот вам не доступен, а сколько хороших ёмких слов из русского простонародного языка потеряли, - говорила я с сожалением.
- У тётки, моей, во время войны домовой колтуны начал каждую ночь заплетать. Только ложится она на кровать, через некоторое время чувствует, что постель прогнулась и уже головы не могла поднять и повернуться куда - то в сторону, сил не было. Пошли к бабушке с матерью. Та научила, как только будет так  домовой делать, спроси: «К худу ли,  к добру?»
- Опасно это, - покачала я головой.
- Нет, она так и сделала, - рассказывала далее Алёна,- только засыпать начала, почувствовала, что домовой начал волосы перебирать, она еле-еле выговорила: «К худу или к добру?» У неё от страха губы свело. Он ей так протяжно ответил: «К ху-у-уду-у».
- И что-то случилось плохое?
- Конечно, похоронка пришла, её мужа через месяц убило на войне.
- Столько я ещё не знаю, - сказала Галина Романовна, - век прожила, а в этих вопросах тёмная. Много слышу и забываю сразу.
- Ну, вот правильно Господь  собрал нас в одной палате. Люди, общаясь, взаимно обогащаются, духовно, конечно…
- А есть и материально, - весело разрядила напряжение рассказа Алёны, соседка.

                                                                                                                                                                                           Колтуны
                                                                                                                                                                 Автор: Мария Тимошенко - Бородина

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-09 19:53:57)

0

13

Анна - ОЛЛИ

Анна - А я не такой большой начальник.
У меня есть приказ. И я выполню его в любом случае.

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-14 23:25:55)

0

14

Проводник до девятой дюны

Я сплю между звёзд. Я вижу странный сон со счетами за квартплату, за садик, за электричество и интернет.
— Это просто какая - то хрень! — шепчу я во сне и переворачиваюсь на другой бок.

                                                                                                                                                                                (©) Зоя Арефьева

Мне безбрежно казалось, что здесь уже был,
Только ясно не знал, на каком берегу,…
Когда скрылся туман, я на лодке проплыл
Между ними на полном, весёлом ходу.

Плыл медленно ль, быстро навстречу рассвету,
Видя справа и слева бездарность побед,
Доверив путь славный восточному ветру,
А великой воде, свой оставленный след.

Тихо звёздная карта плескалась в реке,
И ветер шептал: «Впереди чудный остров,
Там находится всё, что так нужно тебе,
Доплыть до него удивительно просто.

Близкий дивный рассвет разбудит сознанье,
Вмиг очистит от стали привычных оков,
Превратит в размышленье боль и страданье,
И откроет смысл тяжких объятий грехов».

                                                        Впереди чудный остров (Отрывок)
                                                Автор: Долгов Александр Владимирович

Девять дней Nine Days - Трейлер HD 2020

- Пролог -

Странно будет рассказывать эту историю трижды, но, если в неё кто-нибудь, да и поверит, на что я мало надеюсь, то это меня крайне приятно удивит. Но всё же во избежание недовольства и негодования я постараюсь всё вспомнить в точности, как это было. В тот день всё было крайне ужасно. С каждым последующим днём заявления становились абсурднее и абсурднее. Вся ситуация уже начинала меня сводить с ума.

В какой-то день поступил вызов, в котором гласилось, что местный бездомный напал на беззащитную женщину. В этом деле я никоим образом не должен был принимать участие. Но нет, вызвали именно меня, майора полиции Джо Ванесенна. Ведь именно для этого я 10 лет был на службе, чтобы отлавливать бездомных, которые и сами не понимали, как и зачем они попали в отделение. А потом отправлять их в вытрезвитель, ведь ничего внятного на задержание они сказать не могли. Если бы всё продолжалось так же, то я бы и ушёл из этого отдела. Хотя зарплата была немаленькая. А деньги мне как раз были нужны для оплаты университета сына, на который уходила довольно большая сумма в год. Но в один момент, выбирая очередное дело среди кучи бесполезных вызовов и даже в некоторых случаях шуточных, я нашёл действительно странное дело и даже в какой-то мере интересное. Я бы закрыл на него глаза, как и на все остальные. Но было 2 странных фактора, и то ли моё любопытство, то ли детские воспоминания заставили меня задуматься над ним.

Первым служило отсутствие имён. «11 жертв погибли в течение странных обстоятельств». Во всех остальных делах должны были значиться имена людей или хотя бы опознавательные знаки. К примеру, татуировки или характерные признаки. Но у меня складывалось такое впечатление, что в той глуши, откуда это письмо, как будто не было клиник или фельдшеров. Как будто это писал напуганный человек, который, как-то сумев собраться с силами, написал письмо в неофициальном формате.

Это также было видно по отсутствию врачебного почерка, который всегда можно было распознать из тысячи других. Но ещё более странным оказалось название города. Инсмут. Прочитав это название, я ненароком вспомнил, а именно то, что в детстве моя бабушка рассказывала мне о своей двоюродной сестре, у которой был знатный дедушка родом как раз оттуда. Он был то ли предпринимателем, то ли имел там своё производство, но статуса у него это не отнимало. Также моя бабушка говорила, что Инсмут был благоприятным и красивым городом с очень интересной архитектурой. Эти воспоминания были странными, ведь за 20 лет после своего детства я ни разу не слышал про этот город. Даже на картах он не был обозначен. Но в тот момент любопытство взяло надо мной верх, и я принял это дело, хотя очень сомневался. В голове я пытался вспомнить ещё что-то про этот городок, но единственной, что мне удалось вспомнить, это то, что самым главным ремеслом там являлось рыболовство.

Отложив остальные дела в сторону, я решил найти карту дорог к Инсмуту. И тут мне пришла идея спросить своего соседа по отделению. Может, он знает больше меня про этот городок, ведь он вроде бы увлекался всякими загадочными местами. Как я уже понял, надо искать более точную карту местности, которая описывает мелкие прилежащие города и сёла. Иначе я так бы и не смог попасть туда. Обдумав ещё пару моментов, я всё-таки решил спросить его насчёт Инсмута. На что получил размытый ответ.

— Инсмут? Что-то знакомое. Это вроде бы полузаброшенный городок вначале побережья моря. Где уже давно никто не был, но местные жители вроде бы были. Читал я журналы про всякие странные места, и там говорилось о слухах о городе Инсмут, что у местных жителей лица были неестественно странными. Как будто сплюснутые, глаза выпучены, а шея была вся в складках. Но это только мифы. Сам я никогда там не был и, если честно, не хотел бы там побывать. Сейчас тебе ещё расскажу.

Он аккуратно достал из мелкой тумбочки небольшую записную книжку. На вид ей было лет 10 или 15. Вся она была замызганная в кофе, которое он часто любил пить перед своим дежурством.

Вот. Городку более 100 лет, основан он был ещё до времён холодной войны. По ходу, как раз после неё он и начал пустеть. И, по-видимому, до сих пор пустеет. Инсмут был портовым городом, но сейчас туда мало какие корабли ходят. Скорее даже избегают его или нахождения рядом с ним. Славится своей рыбой, которая в тех краях от избытка гниёт прямо на улицах. Правда, многие жаловались на то, что рыба была протухшая и не первого качества. Также в ранние времена там изготавливали украшения и статуи из золота. Их покупали, а потом старались перепродать. Но инсмутские золотые изделия никто не хотел покупать. Считали они проклятыми, ведь вблизи с Инсмутом нет источников золота, даже если удаляться вглубь на 30 миль. Поэтому все произведения искусства остались в окрестных музеях как народное достояние. Про местных жителей известно мало, только то, что они увлеклись рыболовством. И что имели невообразимо безобразный вид.

Собравшись с силами, несмотря на довольно скверную погоду, я решил поехать в этот город в одиночку. Я предполагал, что это будет небольшая командировка. На день или два. Дольше оставаться было опасно, ведь могли начать искать меня или, что ещё хуже, отложить мою зарплату, что отразилось бы на моём и без того плохом состоянии.

Выйдя из отделения полиции и прикрыв голову небольшой газетой, по всей видимости, из тонкой бумаги, я быстро добежать до машины. Дверь была не заперта, ведь машина была служебной, и вряд ли её кто-нибудь запирал. Зайдя внутрь и заведя машину, я сразу же включил свет и отопление, чтобы хоть немного, да и согреться. Засунув руки в карманы, я вынул из него три карты, которые должны были привести меня в Инсмут. Карты были по масштабу разные. Одна областная, другая окружная, а третья вообще местная. Но разобраться я всё-таки смог и аккуратно разложил карты на втором переднем сиденье.

Прождав ещё немного времени, пока высохнет одежда и не прогреется машинное масло, я решил отправляться в путь. В голове у меня не было плохих мыслей, лишь мелкие переживания за базовые потребности. Но запас провизии на неделю был надёжно заперт в багажнике, так что моему пребыванию там мало что угрожало. Нащупав и нажав ногой педаль газа, машина двинулась с места. И я начал свой путь к этому отдалённому городу.

- Глава I –

Всё же я надеялся на довольно быструю поездку в пределах от 2 до 4 часов. Но каково было моё удивление, когда, подробно просмотрев карты, я узнал, что Инсмут находился в 340 милях от меня. Это было довольно большое расстояние, учитывая, что путь состоял из весьма горной местности. Мне предстояло преодолеть массу серпантинов и кучу участков местности на окраинах гор и склонов, чтобы попасть туда, что определённо было опасно, ведь машина была не новая, а к тому же подвеску нужно было менять. Но я уже находился в пути, и времени этим заниматься у меня не было. Хотя была у меня одна идея: заехать на местную заправку и попытаться найти там подвеску. Но, ещё раз осмотрев карту, я обнаружил, что по пути практически не было жилых районов. Так что, несмотря на опаску, я решил двигаться по самому кратчайшему пути, но этот путь всё-таки избегал слишком крутых склонов и скалистого рельефа.

Исходя из карт, я смог узнать, где, в принципе, находится этот городок. Оказалось, он находился в штате Массачусетс, на побережье, в округе Эссекс. Странное у него было месторасположение, но это же рыбацкий городок, так что вся картина сразу складывалась. По размерам он не был очень большим, но и маленьким я его назвать не мог. Даже чуть крупным. Самое интересное, что меня привлекло в карте, это было название рифа: «Чёртов риф». Меня это удивило, ведь все остальные рифы не были обозначены, только этот риф. И к тому же синими чернилами, хотя все остальные наименования были чёрного цвета, исключая озёра и моря. Этот городок хоть и был неприятным, но он привлекал меня своей загадочностью. Как мог такой ранее крупный и промышленный город стать таким забытым? Надеюсь, я дам себе ответ на этот вопрос в течение этой командировки.

Время пролетело незаметно и даже интересно. Некоторые пейзажи гор и сочетание их с деревьями вызывали у меня восхищение. Никогда прежде я не видел такой красоты. Деревья под неестественными для моих округов углами росли прямо из камня и как будто выстраивались рядами, причём каждый ряд всё выше находился в горах, и всё это в совокупности с солнцем и породой деревьев создавало невероятно прекрасную картину, которая поражала моё воображение. В некоторых местах я даже видел животных, которые карабкались вверх по этой своеобразной тропе. Но такой красивый вид был недолго. Очередной раз, проезжая серпантин, я наконец-то смог выехать на плоскогорье, представляющее из себя обширную местность. С виду это была дорога, по краям которой стояли деревья, а в миле от меня по бокам, а иногда и ближе находились довольно высокие горы, причём в отличие от тех на них не росли деревья, а, наоборот, они были скорее обнажены. И если приглядеться, то из некоторых были видны породы некоторых чёрных металлов. Дорога здесь была не асфальтирована, поэтому ехать становилось довольно проблематично. 

Уже через 10 минут езды по такой трассе я заметил, что тучи стали постепенно сгущаться надо мной и накалять, тем самым и без того мрачную атмосферу. Я, конечно, ожидал, что в этом прибрежном поясе будет не сильно стабильный климат, но не настолько же. Вскоре небеса были наполнены тучами, но при этом меня удивляло, что была обычная пасмурная погода, а дождя при этом не было, и так продолжалось весь оставшийся путь, что не раз вызывало у меня чувство тревоги и недоверия к здешним местам.

Я думал, что так и будет продолжаться весь оставшийся путь, но в один момент мрачный пейзаж гор сменился на не менее отвратительный пейзаж смрадных болот. Они находились прямо по краям дороги, которая и так состояла из истоптанных тропинок, по которым, видимо, сами местные жители добирались из одного города в другой. А также из малочисленных машинных следов. Болота же были ужасно густыми и застоявшимися, казалось, что те сточные воды, которые были раньше на этих местах, уже более века назад, а то и больше, превратились в бессточные вонючие отходы.

А в одних местах даже были некоторые деревья, которые вырастали как из-под земли, вырываясь наружу через гигантские слои ила, скопившегося на дне болот. Деревья же в свою очередь были безлистными. Из зелени на них была лишь болотная тина, осевшая на них вследствие каких-то мелких всплесков. Хотя трудно было представить, кто мог играться в этой глуши, может, только здешние дети. Конечно же, не обошлось и без поваленных и утонувших в болотах стволов деревьев, которые также неизвестно как могли сломаться и упасть. Заезжая всё в глубь, я стал замечать, как посреди гигантского болота, кроме пресловутых рогозов, высокой травы и кустарников, стали появляться торфяники, что ненароком намекало мне на то, что я нахожусь на верном пути.

Конечно же, всё это гниющее блаженство не могло быть и без ужасного запаха ила. Причем в нем было что-то странное, как будто запах то ли мертвечины, то ли сгнившей рыбы. Было такое ощущение, что болото не случайно появилось здесь, а что в болото специально сбрасывали мёртвые останки и протухшую рыбу, чтобы в будущем на месте болота сделать большую компостную яму для фермеров, которые, по всей видимости, раньше здесь обитали. Но самое неприятное было то, что, когда до Инсмута оставалось ехать всего лишь 10 миль, из болотистых лесов стал заходить густой туман. Он был довольно странный. Кроме того, что он разносил мерзкий запах смрада болот, он ещё и обладал каким-то морским ароматом. Я не понимал, почему мне этот запах напомнил морские ароматы, но всё же это было весьма странно. По своей структуре туман был очень густой и уже через мили две за 2 метра ничего не было видно. Такое чувство, как будто я попал в пургу, но без снега. Была обычная белизна, застилающая всё на своём пути.

Какое же было моё удивление, когда по правую сторону дороги я увидел одного проходящего человека, да и то я его еле как разглядел через этот туман. Он попытался меня остановить, помахав рукой. Заметив этот жест, я сразу же нажал на тормоз, чем я, судя по характерному звуку, спровоцировал на разбитие несколько стеклянных банок газировки, принесенных на случай изнуряющей жары.

Догнав мою машину, он сразу же задал вопрос, мол, что я, офицер полиции, забыл в столь отдалённых местах? Хоть и тяжело было его разглядеть, но я смог увидел старого неопрятного человека в типичной для болот панамке и уже изрядно загрязненных вейдерсах (*). Всё-таки я решил ему ответить, что я приехал сюда для выполнения очередной, но хотя бы интересной миссии в портовом городке Инсмут. На что он мне сказал или даже предостерёг.

— Слушай, зря ты сюда приехал, гиблое это место. Лучше откажись от этого злополучного дела, оно тебе ничего хорошего не даст. Тебе не стоит знать, что там происходит, а, поверь, приехав туда, ты обязательно узнаешь, хочешь ты этого или нет. Они тебя сами позвали, значит, тебе придётся всё увидеть. Я сам из Аркхема, городка неподалеку. И в Инсмут хожу, чтобы прикупить рыбы для варки ухи. Хоть она там может оказаться и протухшая, но зато стоит сущие копейки по сравнению с аркхемскими наценками.

Да и дойти оттуда до туда занимает минут пять. Но иногда, приходя туда, я смог увидать всё, что они там творят. Это ужас, самый что ни на есть кошмар, все мифы про них и про их внешность — это чистой воды правда. На моих глазах, пока я покупал рыбу, они тащили человека без сознания. Походу приезжего, и тащили его куда-то вглубь города. Живя по соседству, я невольно смог услышать про мифы, связанные с их религией. Аркхемцы называли его «Культом рыбного короля». А они называли это «Орденом Дагона». Я не верил в это, считал это чушью и небылицами, чтобы дети не ходили вдоль побережья, а иначе их утащит злой монстр Дагон. Но проходя один раз мимо их странной церкви, которая была заброшена, через небольшой промежуток между заколоченных досок, я всё-таки смог увидеть, что там есть люди или что-то похожее на людей. Они стояли и что-то бормотали себе под нос, явно не на английском. После этого инцидента я стал всегда эту церковь обходить стороной, а про тот случай не вспоминать. Ты можешь считать меня безумцем, но я лишь хочу предостеречь тебя от того, что может произойти, ради всего святого, не лезь туда, пожалуйста!

                                                                                                                                                                              Вестник (Отрывок)
                                                                                                                                                                                Hleb24 Хлебный
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*)  уже изрядно загрязненных вейдерсах - Вейдерсы (с англ. Waders — «забродные штаны»), забродники — полу комбинезон для ловли рыбы вброд, который сделан из специального материала. Чаще всего данный вид экипировки используется мастерами ловли нахлыстом, однако вейдерсы нередко встречаются в арсенале спиннингистов, любителей матчевой ловли, охотников.

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-15 21:05:59)

0

15

Железного Дровосека ... в студию !

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-22 21:02:42)

0

16

Новая вера или язык и до паспорта доведёт

Колода старых карт на кухонном столе,
Какой же в ней секрет и есть ли там ответ?
Раскинь-ка, расскажи, что будет впереди,
Неровен добрый час судьбу свою найти.

Пр-ев:

                Погадай, цыганка Груша, погадай,
                На моей ладони взором пошагай.
                По кривой да пальцем – вот она идёт,
                И куда её дорожка приведёт.

Сплошная масть червей окрасила ряды,
С шестёркою бубей они в себе тверды.
Да только вдруг с чего вся в чёрном дама здесь?
Противница судьбы, несущая лишь месть.

Казённый выпал дом какой же он, и где?
С распахнутым окном, с картиной на стене.
Так хочется скорей об этом всё узнать,
Плеяде королей не суждено соврать.

                                                                    Цыганка Груша
                                                            Автор: Анатолий Белов 3

Путь в дюнах за ключом к ответу

И не поехал: зашагал во всю мочь, не успел опомниться, смотрю, к вечеру третьего дня вода завиднелась и люди. Я лёг для опаски в траву и высматриваю: что за народ такой? Потому что боюсь, чтобы опять ещё в худший плен не попасть, но вижу, что эти люди пищу варят... Должно быть, думаю, христиане. Подполоз ещё ближе: гляжу, крестятся и водку пьют, — ну, значит, русские!.. Тут я и выскочил из травы и объявился. Это, вышло, ватага рыбная: рыбу ловили. Они меня, как надо землякам, ласково приняли и говорят:

«Пей водку!»
Я отвечаю:
«Я, братцы мои, от неё, с татарвой живучи, совсем отвык».
«Ну, ничего, — говорят, — здесь своя нацыя, опять привыкнешь: пей!»

Я налил себе стаканчик и думаю:

«Ну-ка, господи благослови, за своё возвращение!» — и выпил, а ватажники пристают, добрые ребята.
«Пей ещё! — говорят, — ишь ты без неё как зачичкался».

Я и ещё одну позволил и сделался очень откровенный: всё им рассказал: откуда я и где и как пребывал. Всю ночь я им, у огня сидя, рассказывал и водку пил, и всё мне так радостно было, что я опять на святой Руси, но только под утро этак, уже костерок стал тухнуть и почти все, кто слушал, заснули, а один из них, ватажный товарищ, говорит мне:

«А паспорт же у тебя есть?»

Я говорю:

«Нет, нема».
«А если, — говорит, — нема, так тебе здесь будет тюрьма».
«Ну так я, — говорю, — я от вас не пойду; а у вас небось тут можно жить и без паспорта?»

А он отвечает:

«Жить, — говорит, — у нас без паспорта можно, но помирать нельзя».

Я говорю:

«Это отчего?»
«А как же, — говорит, — тебя поп запишет, если ты без паспорта?»
«Так как же, мол, мне на такой случай быть?»
«В воду, — говорит, — тебя тогда бросим на рыбное пропитание».
«Без попа?»
«Без попа».

Я, в лёгком подпитии будучи, ужасно этого испугался и стал плакать и жалиться, а рыбак смеётся.

«Я, — говорит, — над тобою шутил: помирай смело, мы тебя в родную землю зароем».

Но я уже очень огорчился и говорю:

«Хороша, мол, шутка. Если вы этак станете надо мною часто шутить, так я и до другой весны не доживу».

И чуть этот последний товарищ заснул, я поскорее поднялся и пошёл прочь, и пришёл в Астрахань, заработал на поденщине рубль и с того часу столь усердно запил, что не помню, как очутился в ином городе, и сижу уже я в остроге, а оттуда меня по пересылке в свою губернию послали. Привели меня в наш город, высекли в полиции и в своё имение доставили.

Графиня, которая меня за кошкин хвост сечь приказывала, уже померла, а один граф остался, но тоже очень состарился, и богомольный стал, и конскую охоту оставил. Доложили ему, что я пришёл, он меня вспомнил и велел меня ещё раз дома высечь и чтобы я к батюшке, к отцу Илье, на дух шёл. Ну, высекли меня по-старинному, в разрядной избе, и я прихожу к отцу Илье, а он стал меня исповедовать и на три года не разрешает мне причастия...

Я говорю:

«Как же так, батюшка, я было... столько лет не причащамшись... ждал...»

«Ну, мало ли, — говорит, — что; ты ждал, а зачем ты, — говорит, — татарок при себе вместо жён держал... Ты знаешь ли, — говорит, — что я ещё милостиво делаю, что тебя только от причастия отлучаю, а если бы тебя взяться как должно по правилу святых отец исправлять, так на тебе на живом надлежит всю одежду сжечь, но только ты, — говорит, — этого не бойся, потому что этого теперь по полицейскому закону не позволяется».

«Ну что же, — думаю, — делать: останусь хоть так, без причастия, дома поживу, отдохну после плена», — но граф этого не захотели. Изволили сказать:

«Я, — говорят, — не хочу вблизи себя отлучённого от причастия терпеть».

И приказали управителю ещё раз меня высечь с оглашением для всеобщего примера и потом на оброк пустить. Так и сделалось: выпороли меня в этот раз по - новому, на крыльце, перед конторою, при всех людях, и дали паспорт. Отрадно я себя тут-то почувствовал, через столько лет совершенно свободным человеком, с законною бумагою, и пошёл. Намерениев у меня никаких определительных не было, до на мою долю бог послал практику.

— Какую же?
— Да опять все по той же, по конской части. Я пошёл с самого малого ничтожества, без гроша, а вскоре очень достаточного положения достиг и ещё бы лучше мог распорядиться, если бы не один предмет.
— Что же это такое, если можно спросить?
— Одержимости большой подпал от разных духов и страстей и ещё одной неподобной вещи.
— Что же это такое за неподобная вещь вас обдержала?
— Магнетизм -с.
— Как? магнетизм?!
— Да -с, магнетическое влияние от одной особы.
— Как же вы чувствовали над собой её влияние?
— Чужая воля во мне действовала, и я чужую судьбу исполнял.

                                                                                                                                                из повести Н. С. Лескова - «Очарованный странник»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-09-30 00:35:29)

0

17

С сумой в пространстве без конца

когда, казалось мне, приспел уже конец
всем злоключениям души моей и тела,
и он дошёл уже до крайнего предела,
их мимолетный кратковременный союз, —

в тот час мне голос был.
                    И вещий голос тот,
как бы из будущего времени идущий,
мне предрекал мою судьбу,
                    мой день грядущий,
хотя скорее предлагал, чем предрекал.

Но выходило, тем не менее, что я
так задолжал уже и дьяволу, и богу,
что должен в новую отправиться дорогу
для очищенья моей плоти и души.

Что ко всему я должен был на этот раз,
перетерпев неисчислимые мытарства,
не три каких - нибудь там царства - государства,
но три пространства безымянных пересечь.

                                               Испытанье тремя пространствами (Отрывок)
                                                           Автор: Юрий Левитанский

! встречается нецензурное выражение !

Первые ряды кресел занимали знаменитости сцены и литературы, постоянные посетители Кружка, а по среднему проходу клубочком катился, торопясь на свое место, приземистый Иван Фёдорович Горбунов, улыбался своим лунообразным, чисто выбритым лицом.

Когда он приезжал из Петербурга, из Александринки, всегда проводил вечера в Кружке, а теперь обрадовался увидеть своего друга, с которым они не раз срывали лавры успеха в больших городах провинции – один как чтец, другой как рассказчик и автор сцен из народного быта.

Мне Мещерский шепнул на ухо:

– Вот взошла луна златая.

В этот момент поднялся занавес и показался стройный, высокий, можно сказать, величественный, знаменитый чтец.

Зал гудел и сразу смолк, положительно замер, когда, отвечая на привет лёгким наклоном головы, чтец остановился рядом с суфлёрской будкой. Он на минуту как бы задумался… с чего начать?

– Поля! Поля! – раздался шёпот и громче других голос Горбунова, занявшего своё место в первом ряду, между Г. Н. Федотовой и небрежно одетым маленьким человечком с русой бородёнкой, спокойно дремавшим под гул аплодисментов. Это был драматург М.В. Кирилов - Корнеев, автор массы комедий, переводных и переделанных, которые чуть не ежедневно шли и в Малом и в Кружке, и по всей провинции и давали ему большой заработок.

Сам же он всегда был без гроша – раздаст половину, а другую пропьёт. А пьян он был постоянно, но всегда тих и безмолвен. Звали его за глаза Кирюшка - Корнюшка, но все любили его. Он напивался молча, придя в зрительный зал, неслышно дремал, а то и засыпал в кресле.

– Поля! Поля! – раскатился знакомый Москве громовой голос. Это гудел трагик Николай Хрисанфович Рыбаков. Он сидел в середине первого ряда со своим другом А.Н. Островским, который около гиганта казался маленьким.

Ермолова как раз сидела против меня, левее А.Н. Островского, между косматым С.А. Юрьевым и красавицей Рено, любительницей - артисткой, первой московской красавицей: строго правильные черты лица, глубокие чёрные глаза и недвижность классической статуи.

* * *
С благодарной улыбкой взглянул Никитин на Николая Хрисанфовича, поздоровался глазами с Горбуновым и, когда смолкли аплодисменты, чётким полушепотом, слышным во всех концах огромной залы, заявил:

– Поля! Стихотворение Майкова.

И полились чудные слова и звуки, дополняя одно другое, и рисовались ясные образы, рождённые словами поэта и переданные слушателям голосом чтеца.

Я невольно скольжу взором по первому ряду. Но одна Ермолова овладела всем моим вниманием. У Федотовой горят глаза. Недвижная, и одним мускулом лица, может быть думая только о своей красоте, красуется Рено, сверкая бриллиантовой брошкой… А рядом с ней Ермолова, в тёмно - сером платье, боится пропустить каждый звук.

В телеге еду по холмам,
Порой для взора нет границ,
И всё поля по сторонам,
А над полями стаи птиц.

Ермолова – вся внимание. Её молодое лицо живёт полной жизнью и отражает впечатления… Какая-то таинственная грусть нет  -нет да и отразится в её глазах…

И всегда, и впоследствии, до последней моей встречи, я видел эту грусть… Даже в ролях, когда её голос и вся она кипела могучим, неповторимым призывом, как в Лауренции (*) или в Жанне Д’Арк, я видел этот налёт грусти.

Может быть, эти первые впечатления этого вечера оставили в моей памяти то, что поразило меня и осталось навсегда.

Родилась ли она с ней? Залегла ли она в тяжёлые дни детства? Дни монологов в одиночестве на забытом кладбище?.. Но и теперь, после её великой победы – недавнего бенефиса, когда именно жить да радоваться, – я видел отблеск этой таинственной грусти.

Я еду день, я еду два.
И все поля кругом, поля.
Мелькнет жильё, мелькнет едва.
А там поля, опять поля…

Слушая чтеца, думы и воспоминания ползут, цепляются одно за другое и переносят меня на необъятный простор безбрежных золотых нив… И все, кто слушает, видит воочию всё то, что слито поэтом и неповторимым чтецом в мелодию созвучий.

Порой ручей, порой овраг.
А там поля, опять поля…

Я не свожу глаз с Ермоловой – она боится пропустить каждый звук. Она живёт. Она идёт по этим полям в полном одиночестве и радуется простору, волнам золотого моря колосьев, стаям птиц. Это я вижу в её глазах, вижу, что для неё нет ничего окружающего её: ни седого Юрьева, который возвеличил её своей пьесой, ни Федотовой, которая не радуется новой звезде, ни Рено с её красотой, померкшей перед ней, полной жизни и свежести… Она смотрит вдаль… Видит только поля, поля, поля…

Порой ручей, порой овраг.
А там поля, кругом поля.
И в золотых опять волнах
С холма на холм взлетаю я…

Короткая пауза, и глаза чтеца все так же смотрят куда -то вдаль. Во все время чтения ни малейшего движения, ни одного жеста, только лицо и глаза его живут.

Он спокойно передаёт словами то, что переживает, чувствует, ощущает.

Глядя вдаль, он спрашивает:
Но где же люди? – и отвечает:
Ни души среди забытых деревень…

И потом так же спокойно рассказывает о встрече со стариком, который просит его подвезти. Предлагает ему сесть рядом с собой, но тот, бывший барский камердинер, после объявления воли выброшенный наследниками за старостью и недовольный всем, ещё помнит барскую дисциплину и, отказавшись, садится рядом с ямщиком на облучок, ворчит и ругает всё новое, даже волю.

Отживший мир в его лице.
Казалось, силы напрягал.

Идёт разговор со стариком, который кивнул головой на молодого парня - ямщика.

И все мы, зрители, видим и ямщика и старого камердинера.

Глаза Ермоловой опять покрылись дымкой грусти, но это было уже в последний раз.

Сердито бросает старик:
Вот парень вам из молодых…
Спросите их:
Куда глядят? чего хотят?
Парень в недоумении:
Никак желанное словцо
Не попадало на язык…
– Чего?.. – он начал было вслух…
Да вдруг как кудрями встряхнёт.
Да вдруг как свистнет во весь дух —
И тройка ринулась вперёд!
Вперёд, в пространство без конца…
Ермолова откидывается на спинку стула.

Мерцавшие зарницы сменились в её глазах сверкнувшей молнией, будто она сама мчится на бешеной тройке:

Вперёд, в пространство без конца…
А чтец между тем заканчивает:
Неслись! – Куда ж вас дьявол мчит? —
Вдруг сорвалось у старика.
А тот летит, лишь вдаль глядит.
А даль - то, даль как широка!

Зимний сезон кончился. Мне предстояло или остаться в летнем помещении Кружка в Москве, или уехать в Смоленск. И я бы угодил в начавшийся тогда набор добровольцев в Сербию, что наверное бы для меня добром не кончилось, да опять случай подвернулся. Встретил я казака Бокова, с которым я познакомился ещё в цирковые времена, и позвал он меня к себе на Дон:

– Степь - то какая сейчас! Потом съездим на Кавказ, надо кабардинских маток купить! Поживём лето на зимовнике.

Неудержимо потянула меня степь - матушка.

Уехали мы со скорым поездом на другое утро – не простился ни с кем, и всю Москву забыл. Да и до Москвы ли! За Воронежем степь с каждым часом всё изумруднее… Дон засинел… А там первый раз в жизни синь моря увидал. Зимовник оказался благоустроенным. Семья Бокова приняла меня прекрасно… Опять я в табунах – только уж не табунщиком, а гостем. Живу – не нарадуюсь!

А всё - таки иногда жуть берёт: вдруг приедут Иловайский, Подкопаев, а то ещё, чего гляди, мой хозяин, тоже сосед не дальний, пожалует и признает во мне своего беглого табунщика…

Разыграется фантазия – дойдёт до жандарма, который на зимовник приезжал. Но скоро пришёл этим думам конец.

                                                                                                                       из романа Владимира Гиляровского - «Люди театра»
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Даже в ролях, когда её голос и вся она кипела могучим, неповторимым призывом, как в Лауренции (*) или в Жанне Д’Арк, я видел этот налёт грусти. - «Лауренция и Антонио. Итальянская повесть» (Laurence et Antonio, nouvelle italienne) — книга в жанрах романтика, драма и любовный роман автора Маркиза де Сада.
Видимо речь идёт о спектакле по данному произведению.

Теория и театр

Отредактировано ОЛЛИ (2024-10-03 20:13:12)

0

18

Ёж

Женщина шевельнула губами. Она ничего не сделала, только шевельнула губами. Она была почти не видна за снежным, матовым, мутным стеклом. Но я узнал её. Это была Катя.
                                                                                                                                              Вениамин Каверин - «Два капитана» (Цитата)

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-10-26 23:17:22)

0

19

Неуд ...   по  «Ночному ориентированию»

Любил, я помню, звёздные ночи.
Гулял по городу любимому.
Я приходил на мост. Что зрели мои очи,
Когда ходил я по мосту забытому?
Я видел множество миров
Над головой, над небесами.
Остановившись, глядя на ночной покров,
Заметил что - то под ногами.
На первый взгляд, казалось, отраженье
Тех звёзд, тех жизней, что мерцали надо мной.
И приняло моё сознанье пораженье.
Ушёл в себя я с головой.
Как отражаются миры у нас, в простой реке,
Так, может, этот мир там отражается
На звездах где - то вдалеке.
И существа, воюя там, за мир сражаются.

                                                            Борьба с сознанием (Отрывок)
                                                                       АВТОР: ГЛОССА

Как и всякое должностное лицо Великого — по воле предвечных богов — Рима, Пилат согласно древнему закону не имел права насладиться, среди прочего, и ласками гетер.

Правда, этот закон распространялся только на территорию, ему подвластную. Но как, спрашивается, можно наведываться по ночам в соседнюю провинцию, если обязанности службы требовали присутствия днём в своей? Разумеется, достанься Пилату провинция более спокойная, он бы отстроил новый город - преторию прямо на границе с другой провинцией. Но Пилату с местом службы не повезло — его присутствие требовалось постоянно и отнюдь не на границе. Так что строительство новой претории отпадало.

Вот и оставались ночь, тьма, переодевания с перевоплощением и опасные выходы через один из трёх потайных ходов, устроенных предусмотрительным царём Иродом при строительстве этого грандиозного, похожего на крепость, дворца.

Да, опасность была велика: торговцы в кварталах любви нередко попадали в засады, и наслаждение могло закончиться какой - нибудь царапиной, хуже того — раной. Как её по возвращении во дворец было объяснить жене? Жене, патрицианке во многих поколениях, от которой зависело его, всадника, не только не столь давнее назначение на должность наместника, но и дальнейшее на ней пребывание?

Должность… Ею, признаться, Пилат с некоторых пор стал тяготиться… Но не настолько, чтобы лезть на рожон.

И потому Пилат, спрятав в полости колонны перстень власти, быстро сменил свою наместническую тогу на более уместный для полуразорённого торговца хитон, накинул кефи, ниспадающие складки которого прикрывали седеющие виски и изменяли его лицо до неузнаваемости, и направился в сторону потайного хода.

У входа он замер, внутренне перевоплощаясь, от чего чуть согнулся и принял слегка заискивающий вид, характерный для всех торговцев с Востока, — и в гулкую темноту потайного хода сделал шаг…

Дракон тьмы окончательно поглотил Город. Очертания опустевших улиц должны были сгуститься чуть позже — в лунном свете, бледном и зыбком до судорог ужаса.

Но появившийся на улице как будто ниоткуда переодетый наместник дорогу, и притом кратчайшую, знал на ощупь. На пути к первому повороту Понтиец не встретил никого — возвращаться из кварталов любви было ещё слишком рано. И всё же наместник шёл так, словно улицы были полны наблюдающими за ним зеваками: мелкими шажками торговца, поближе к стене. Он уже было собрался свернуть в знакомый проулок, как вдруг расслышал звуки глухих ударов и полузадушенные всхлипывания.

Понтиец замер. Замер и наместник.

«Засада?!.

Но того, что он, наместник Империи, первое лицо в провинции, мог бродить по улицам в хитоне простого полуразорённого торговца, не мог знать никто…

«Убивают?.. Или всего лишь грабят? Уж не… торговца ли?» — поёжился Понтиец.

Прижавшись к стене, он напряжённо вслушивался в темноту проулка. Однако удары не прекращались, и ожидаемого звука торопливо удаляющихся шагов не раздавалось. Смысл непрекращавшихся ударов и странных звуков был неясен — а непонятное страшит неизмеримо больше, чем осязаемое. Непонятное…

Пробиваться сквозь дерущихся выгоды торговцу не было никакой, и потому в проулок он сворачивать не стал, но медленно и почти не дыша, как в таких обстоятельствах и должен был бы действовать трусоватый торговец, стал проулок обходить.

Законченный торговец, конечно, мог бы и шагнуть назад, но наместник, полностью в торговце не исчезнувший, возвращение с раз намеченного пути считал дурной приметой. А он кичился тем, что шёл всегда вперёд, прямо к цели, не сомневаясь и не сворачивая, пусть дорогой даже более сложной и опасной, но — только вперёд!

Да, но если не возвращаться назад, то путь к кварталу гетер оставался только один: через кварталы развалин, пользовавшиеся дурной славой. Это нагромождение камней, некогда составлявших стены домов, считалось обиталищем духов умерщвлённых исподтишка, предательски, и к тому же неотмщённых. Вот эти духи и мстили людям за допущенную по отношению к ним несправедливость. И даже просто за несправедливость — любого рода — и к кому угодно. Именно из страха воздаяния место обитания неотмщённых духов и было безлюдным — окрестные жители не заблуждались относительно своих каждодневных поступков и избегали развалины даже днём. Тем более это относилось к ночным обитателям Иерусалима — развалины они обходили десятой дорогой.

В духов - воздаятелей мог верить торговец, но не видавший виды офицер одного из самых победоносных легионов Империи — и потому кварталы не различал. Что касается лихих людей, то и наместник тоже их не боялся. Многолетние его попытки постичь тайны власти опыт предыдущих поколений высших командиров подтверждали: чем большее число исполнителей оказывается вместе, чем непонятней и страшней обстановка, тем с большей готовностью они жаждут подчиняться. И неважно, кто это — легионеры, законопослушный плебс или ночные грабители. Если есть ощущение опасности, если это ночь, то достаточно на тени грозно прикрикнуть или сделать вид, что достаёшь спрятанное оружие, как они уже становятся послушны…

Кто мог ночью среди развалин продолжить путь?..
Офицер легиона, наместник или торговец?
Тень распрямилась, и шаг её стал чеканней.

Шедший навстречу судьбе с интересом первооткрывателя вглядывался в причудливые контуры развалин, высвеченные боковыми потоками света только что появившейся луны.

Мертвенное лунное свечение окаймляло нечто непонятное — по очертаниям напоминающее не то сучья невесть откуда оказавшихся здесь деревьев, не то суставчатые конечности гигантских насекомых, неестественные размеры которых, казалось, подтверждали существование проклятия, изгнавшего отсюда жителей Города.

Всё было тихо. Дорога, превратившаяся в своеобразный коридор, сжатый с обеих сторон стенами развалин, в которых могло затаиться — изготовившись — всё что угодно, впереди жалом раздваивалась. Пилату надо было налево.

Он уже было свернул, как неожиданно от стены отделилась фигура — женщина! гетера?! — преграждая ему дорогу.

Переодетый в торговца остановился, ещё больше расправил плечи и подтянул живот — непроизвольно. И усмехнулся — одним уголком рта.

Кругом уже были тени и пятна бледного света: взошедшая громадная луна оказалась как раз на линии узкого проулка, который перегораживала гетера, — за её спиной. Если женщине при свете луны на лице мужчины видна была каждая морщинка, то для него она оставалась как бы без лица — в ореоле лунного сияния. Впрочем, это хорошо: чем меньше в женщине ночью лица — тем лучше.

Преграждавшая путь, то ли зная по опыту, то ли женским своим естеством угадывая, что для ночного мужчины всякая повстречавшаяся — прежде всего очертания тела, выгнулась самым завлекающим образом.

— Пойдём со мной, милый, — особенно томно проворковала она. — Я так натерпелась, тебя поджидая, так натерпелась — вся … Представляешь, вся …

Мужчина вдохнул — и не смог выдохнуть.

«Правильно, так-так», — угадывалось в его затянувшемся вдохе.

Ждать его как мужчину, разумеется, не мог никто — к счастью или к несчастью, неважно. Главное, что слова были правильные. А если кому и могло что показаться подозрительным, так только наместнику: до кварталов любви было ещё далековато.

«Однако, они сегодня начинают охоту уже на дальних подступах, — стал искать успокаивающего объяснения торговец. — Падение спроса? Желающие перевелись? С чего бы это?.. Или, напротив, со времени моего последнего приезда они расширились ещё на один квартал?..»

— Я чувствовала, — с напряжённым придыханием, как будто отвечая, опять заговорили только струящиеся от еле уловимых покачиваний линии тела, — а любящая женщина всегда чувствует, где именно пройдёшь ты, и поэтому пришла сюда загодя — ждать тебя … — Я так тебя ждала … — и она выгнулась ещё больше.

Понтиец ласкал взглядом текучие линии тела гетеры, оценивая её гибкость, а главное, подвижность. Выбрать женщину на час — искусство не меньшее, чем умение подобрать себе жену, подходящую для продолжения рода. Это для незрелого, ничего толком не видавшего мужчины достаточно увидеть обнажённое женское тело — и он счастлив, и уже готов идти куда поведут. Мужчине же более зрелому, не истаскавшемуся по питейным застольям, одного только обнажённого тела уже недостаточно, линии и формы сами по себе не трогают, нужно, чтобы женщина могла хотя бы… э-э-э… выгибаться — для начала. Следующая ступень — умение говорить. А эта выгибавшаяся в лунном сиянии женщина без лица была ещё и говорящей.

И потому, возможно, из дорогих. Дорогая — и уже здесь, на отшибе, среди развалин? Как это возможно? Впрочем, если она действительно влюблена, то известно издавна: порождающее страх место чувство усиливает…

— Я вся, слышишь, вся, да-да, вся твоя, ты не видишь, вся … — перешла на уже почти бессвязный лепет женщина, подтверждая слова движениями бёдер.

Бессвязность речей — в нужный момент — это тоже высокое искусство. Но в игре нужна целостность!.. И способность к этому надо было проверить.

— Всё ты врёшь, — сказал торговец с Понта. — У тебя были тысячи мужчин, и ещё тысячи будут. Ты их уже не различаешь. Я для тебя — как все.
— Те — другое, — оправдывалась каждая линия тела. — А ты — это ты. Ты меня не запомнил, а я… С того дня, как ты единственный раз взял меня, я потеряла покой… Пожалей меня… Я вся исстрадалась… Ожидая тебя … Вся …

Эта гетера явно была из дорогих.

— Да? — оценивающе произнёс полуразорённый купец с Понта, прикидывая, сколько можно потратить денег, — хотя наместнику это было бы совершенно всё равно.

Женщина застонала и подалась к нему. Конечно, всем телом, но прежде всего разворачиваясь спиной — и наклоняясь.

Понтийца словно ударило!

И от чувства Понтийца наместник сделал шаг назад!

Всё было кончено. Эта перестала для него существовать.

Кому как нравится. Поговаривают, что на севере варвары опустились до того, что даже согласны, чтобы женщина лежала на спине. Римлянки же всегда оказывались на коленях и локтях — и для их мужчин нет ничего лучше. А вот на Востоке, в том числе и на Понте, мужчина наслаждается только на спине — и ни одна восточная женщина не согласилась бы поменяться с ним местами!

Неправильно, совсем по - римски выгнувшаяся женщина римлянкой быть не могла, — как может жительница Великого Города оказаться в известном квартале Иерусалима? — поэтому предлагаемый ею способ… э-э-э… общения, очевидно, говорил об её опытности — она угадала в нём скорее римского гражданина и должностное лицо Империи, чем торговца с Понта.

Он для неё прежде всего должность, а не живой человек!

Многие всегда и во всём — должность, но разве он, Пилат, таков?

Сейчас, ночью, он хотел быть — понтийцем! Со всеми полагающимися ему восточными ритуалами!

Разве ночь это день?

Этого, кстати, никак не могла понять его жена, во всём, в каждом своём движении оставаясь, к их супружескому несчастью, римлянкой. И хуже того — строгой. Ей, похоже, и в голову не могло прийти, что Пилат — всё - таки Понтий Пилат.

«Должность — не я!» — внутренне закричал Пилат. Закричал, разумеется, Пилат сокровенный, который был лишь частью Пилата, объединяющего в себе и наместника, и торговца, и мужчину, и мужа, и военного. Да так сокровенный закричал, что эхом отдалось — в его обители!

                                                                                  из книги  Меняйлова Алексея  - «Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-10-30 19:30:28)

0

20

Сублимация в новый побег

Сублимация время в пространство,
В абстракизмы незримых дорог,
В нелинейной поэтике странствий
Лучший способ уйти от тревог.

От тревог и волнений безбожья,
От трясин каждодневных обид,
От тоски, что настойчиво гложет,
Извращений, принёсших нам СПИД.

Сублимация в Слово либидо,
Сублимация веры в любовь,
Ввысь уводит минуя обиды,
Раздавая надмирную новь.

Словно квант, прорываясь сквозь вечность,
Сквозь реликты незримых преград,
Сквозь конечную звёзд бесконечность,
Сквозь земную ограду наград.

Сублимация императива
До надмерно надмирной дали.
Путь, не знающий альтернативы,
Путь Христово - пасхальной любви.

                                                              Сублимация (Отрывок)
                                                            Автор: Гранов Александр

Себя самого разглядывать трудно. На живом существе, с которым связал себя, выходит яснее. Года достаточно было, чтобы распознать в Серафиме кровное дитя всеобщей русской «распусты». Она его страстно любит — и только.

Эта любовь едва ли пересоздаст её. Ни разу не начала она с ним говорить о своей душе, на чем держится её жизнь, есть ли у неё какой - нибудь «закон» — глупый или умный, к какому исходу вести житейскую ладью, во что выработать себя — в женщину ли с правилами и упованиями или просто в бабёнку, не знающую ничего, кроме своей утехи: будь то связь, кутёж, франтовство или другая какая блажь.

Да, она — кровное дитя распусты, разлившейся по нашим городам. Её такою сделал теперешний губернский город, его кутежи, оперетка, клубы, чтение всякого грязного вздора, насмешки над честностью, строгими нравами, родительской властью, над всем, что нынче каждый карапузик гимназист называет "глупым идеализмом".

Студенты — такого же сорта. От мужчин - офицеров, адвокатов, чиновников, помещиков девочка - подросток научается всяким гадостям, привыкает бесстыдно обращаться с ними, окружена беспрестанными скандалами, видит продажность замужних жён, слушает про то, как нынче сходятся и расходятся мужья и жёны, выплачивают друг другу «отступное», выходят снова замуж, а то так и после развода возвращаются к прежней жене или мужу.

Развод! Серафима за целый год ни разу серьёзно не разобрала с ним своего положения. Каков бы ни был её муженёк, но ведь она убежала от него; нельзя же им без сроку состоять в такой "воровской жизни", как он сегодня про себя выразился там, в лесу, перед калиткой палисадника. Она не хочет приставать к нему, впутывать его в счёты с мужем, показывает бескорыстие своей страсти. Положение - то от этого не меняется. Надо же его выяснить, и ему первому не след играть роль безнаказанного похитителя чужих жён.

Значит, надо прикрыть всё браком?

Этого вопроса он не испугался. Он пошёл бы на женитьбу, если б так следовало поступить. Зачем обманывать самого себя?.. И в брачной жизни Серафима останется такою же. Пока страсть владеет ею — она не уйдёт от него; потом — он не поручится. Даже теперь, в разгаре влечения к нему, она не постыдилась высказать своё злобное себялюбие. Предайся он ей душой и телом — у него в два - три года вместо сердца будет медный пятак, и тогда они превратятся в закоренелых сообщников по всякой житейской пошлости и грязи.

От раздумья лицо Тёркина бледнело. Он шёл по лесной дорожке замедленным шагом. Не мог он отрешиться от надвигавшихся на него грозных итогов и не решался ещё ни на какой бесповоротный приговор.

К красивой и пылкой женщине он ещё не охладел как мужчина. Да и человеку в этой женщине он хотел бы сочувствовать всем сердцем. И не мог. Она его не согревала своей страстью. Точно он упёрся сегодня об стену.

Часам к шести Тёркин вышел на опушку. Перед ним на много десятин легла порубка и обнимала горизонт. За мелкими кустами и рядом срубленных пней желтело жнивье, поднимавшееся немного на пригорок.

Эта порубка вывела его сразу из раздумья. Ему стало жалко леса, как всегда и везде. Минуту спустя он сообразил, что, вероятно, эта порубка сделана правильно.

Он даже слыхал про это от своего кучера. Лес был казённый и шёл на десятки вёрст наполовину хвойный, наполовину чернолесье, к тому краю, где он теперь шёл.

Его отклонило в сторону заветной мечты; наложить руку на лесные угодья, там, в костромских краях. Ему вспомнилась тотчас же усадьба с парком, с сходящим к Волге, на которую он глядел несколько часов жадными глазами с колокольни села, куда отец возил его.

Всё это ещё не ушло от него. Устья и верховья Волги будут служить его неизменной идее — бороться с гибелью великой русской реки.

И эти же бодрящие мысли вернули его опять к своей связи с Серафимой. Начинал он при ней мечтать вслух о том же, она слушала равнодушно или видала в этом только хищнический барыш, алчное купецкое чувство наживы или тщеславие.

Он миновал порубку и вышел на старую опушку леса. Тут просёлок врезался между двумя жнивьями. Слева давно уже сжали рожь; направо, несколько подальше, сизыми волнами протянулось несколько загонов ярового.

На одной полосе уже началось жнитво. Две бабы, в рубахах и повойниках, ныряли в овёс, круто нагиная спины, и взмахивали в воздухе серпами.

Так они работали наверно с пятого часа утра. Одна из них связала сноп, положили его к остальной копне, выпрямила спину и напилась чего-то из горшка.

Солнце жаркого заката било ей прямо в лицо, потное и бурое от загара.

Опять жнитво с бабами отнесло его к детству в том селе Кладенце, которое ему давно опостылело.

"Вот она, страда!" — подумал он и остановился на перекрёстке, откуда жницы виднелись только своими согнутыми спинами.

Жалость, давно заснувшая в нём, закралась в сердце, — жалость всё к той же мужицкой доле, к непосильной работе, к нищенскому заработку. Земля тощая, урожай плохой, сжатые десятины ржи кажут редкую солому; овёс, что бабы ставят в копны, низкий и не матёрый.

Всё та же тягота!

Его потянуло в деревню. Дороги он не знал как следует. Она должна лежать на берегу речки, левее, а внизу, по ту сторону моста, село и церковь. Так рассказывал ему кучер.

С перекрёстка Тёркин взял вправо, прошёл с полверсты, стал оглядываться, не видать ли где гумен, или сада, или крыши помещичьего дома. Говорили ему, что перед деревней идёт глубокий овраг с дубовым леском.

                                                                                                                 из романа Боборыкина Пётра Дмитриевича - Василий Тёркин

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2024-11-05 16:05:24)

0

21

Вспомнить

Как счастлив человек, как он твёрд, как он мужественен, как он свободен, когда он умеет глубоко - глубоко почувствовать, пропустить через своё сердце эти слова: «Да будет воля Твоя»! Но на самом деле мы постоянно вращаемся вокруг формулы совершенно противоположной: да будет воля моя. Пусть каждый из вас об этом вспомнит.

                                                                                      -- Александр Владимирович Мень — священник Русской православной церкви

Имя твоё — птица в руке,
Имя твоё — льдинка на языке.
Одно - единственное движенье губ.
Имя твоё — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щёлканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.

Имя твоё — ах, нельзя! —
Имя твоё — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век.
Имя твоё — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток…
С именем твоим — сон глубок.

                                                      Имя твоё, птица в руке
                                                    Автор: Марина Цветаева

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

22

Возвращается ... Виталик из командировки

При составлении иллюстрации ни одна кошка не пострадала.

Распахнуты резные ставни душ -
я в этом городке проездом.
Кто приглашал, тем путь мой ведом.
Библиотеку обвивает плющ.

Сначала недоверие во взглядах -
неужто будет интересно?
Потом словам становится здесь тесно -
от встречи нашей появилась радость.

Она не театральна - напоказ -
она взаимна, просто от общенья,
и книжный дух простого помещенья,
мне даровал от каждого рассказ.

И кто кому здесь больше интересен?
Гость, безусловно, им, а мне - они.
Благословенны посланные дни,
в которых мир от доброты был тесен.

                                                              Творческая командировка
                                                                 Автор: Алексей Ченко

Путь в дюнах за ключом к ответу

Поэт Иван Солнечный и сам сиял, как небесное светило, подъезжая на своей старенькой «Волге» к заправочной станции небольшого городка Лесное. Он скользнул взглядом по зазеленевшим под весенним небом кронам берёз и мечтательно подумал: «Вот залью бензинчику и на финишную прямую – каких-то шестьдесят километров осталось до места».

– А ты, соня, так и не увидишь живых неповторимых картин здешней природы, не случайно ты пишешь только «комнатные» рассказы, – при выходе из салона, сутулясь, кинул высокий Иван комфортно устроившемуся на заднем сиденье и спавшему под двуспальным одеялом щуплому коллеге Семёну.

«Когда б не ехали на творческие встречи, всегда дрыхнет, даже не с кем словом перекинуться», – мысленно возмущался поэт. Он, слегка наклонив голову, переступил порог небольшого здания заправочной станции. Там столпилось немало водителей. Иван понял, что придётся пожертвовать несколькими драгоценными минутами.

А в это время прозаик Семён проснулся и, потягиваясь, опустил на коврик ноги. Он с любопытством посмотрел в окно и увидел невдалеке магазин «Канцтовары».

«Схожу, куплю блокнот для заметок, а то старый весь исписал, – решил он, сладко зевая. – Пока Ваня будет заправлять машину, я успею…» Писатель, надев лёгкую ветровку, поспешно выбрался из салона, оставив на сиденье скомканное одеяло. Несмотря на свой немолодой возраст, он быстро преодолел метров тридцать и открыл дверь магазина…

Поэт Иван вставил в бак заправочный пистолет и на веселой волне нахлынувшего вдруг вдохновения пропел:

– Вместо чар весны Семён

Видит только скучный сон…

В салоне он ещё раз исполнил произведение, посвящённое коллеге, мельком взглянул на оттопыренное одеяло и нажал на газ. Вскоре творческий настрой оставил поэта. Ибо впереди ему открывались довольно прозаические картины. Трасса уподоблялась фронтовой дороге, на которую падали и мины, и снаряды, и, похоже, бомбы. Иван даже позабыл о спящем Семёне. Он медленно петлял между ямами, боясь в них похоронить колёса или подвеску.

– И как ты можешь спать на этой дороге, при такой турбулентности? – спросил Иван Семёна, подъезжая к городу. – Эй, Толстой, просыпайся! – громко позвал он прозаика.

«А в ответ тишина», – повторил мысленно поэт строчку из стихотворения Высоцкого.

– Эй, Семён! Ты что там – умер! – крикнул Иван и, завернув руку за сиденье, потянул на себя одеяло.

На челе Ивана выступил холодный пот. Нога непроизвольно нажала на тормоз. Он повернулся и вместо Семёна увидел только его старый потёртый портфель и прильнувший к нему мобильник. Поэт чуть не заплакал. Вместе с пропавшим писателем Иван вспомнил всю ухабистую дорогу до заправочной станции Лесного. Если кто - то в такие моменты теряет дар речи, то творческий человек испугался, что потеряет дар поэтический. Он со стоном развернул машину и поехал обратно. «Это же он меня минут сорок ждёт и ещё столько же…»

– Ой, ой, ой, да что же это такое… – вырвалось из глубины его тонкой и уязвимой души.

***

Семён торопливо открыл дверь «Культтоваров» и, сделав по инерции несколько шагов, оказался в центре большой комнаты, на новом полу которой то тут, то там лежали строительные материалы и инструменты. Чтобы не терять напрасно время, он метнулся обратно и вдруг замер, напоминая статую. Перед ним, загородив выход, сидела и издавала грозное рычание огромная немецкая овчарка.

– По - пошла отсюда! – инстинктивно крикнул Семён и замахнулся.

Но собака обнажила клыки и рявкнула так, что писатель попятился и чуть не упал, споткнувшись о деревянный брус.

– Со - собачка, лапочка, миленькая, ненаглядная, хорошенькая… – не жалел творческий человек эпитетов, – пожалуйста, выпусти меня.

Но «меньший брат» преданно служил работникам, ушедшим на обед, и исполнял их команду: всех впускать, никого не выпускать. Об этом уже стал догадываться Семён. «Но ведь могли бы закрыть на замок», – раздражённо размышлял писатель. Но у мастеров была своя логика, с которой поневоле пришлось считаться. И он, надеясь, что Иван догадается и заглянет в магазин, стал ждать.

Стрелки больших наручных часов Семёна в бешенном темпе отсчитывали время: десять… тридцать минут… час… Если в творчестве фантазия помогала писателю выводить героев даже из самых невероятно тупиковых ситуаций, то здесь он лишь беспомощно смотрел то на опротивевшую собаку, то на немую дверь. Все, что пришло ему в уставшую от тяжелых раздумий и заболевшую голову – выдать завалявшуюся в кармане ветровки зажигалку за еду. Он, повертев её в руке, бросил в сторону окна со словами:

– На, возьми… ам… ам…

Но собака в ответ обнажила клыки, угрожая ему или смеясь над наивным человеком. Семён в отчаянье метнулся к окну и стал тщательно осматривать раму. Однако она была так надежно закреплена, что все варианты её вынуть отпали. Расстроенный писатель попятился и, чуть не завыв голосом своего четырёхлапого охранника, безнадежно посмотрел вдаль. Вдруг он заметил за зеленеющими кронами берёз купол храма. В его сердце вера еле теплилась, но в этот миг крайнего отчаяния он перекрестился в сторону церкви и взмолился:

– Господи, помоги!

Тут в окне нарисовалась голова запрыгнувшей на подоконник серой кошки. Овчарка, чуть не сбив с ног Семёна, бросилась к окну, а тот с такой же дикой прытью кинулся на улицу, благодаря Всевышнего. Ещё никогда писатель своим творческим взором не встречал такой райской красоты тленного земного мира. Но это ощущение свободы тут же сменилось тревогой, и он стал осматривать автомобили на заправочной станции.  Невдалеке – чуть в сторонке от белеющих колонок у «Волги» – ходил взад - вперёд озабоченный и взволнованный Иван. Семён сломя голову поспешил к нему.

– Иван, ты!.. – чуть не плача, с чувством глубокой вины хотел он попросить у поэта прощения.
– Сёма… Сёма… ты… – перебил его Иван, у которого был вид человека, снятого с креста.

Друзья какое - то время делали попытки извиниться друг перед другом, но им это не удалось. Тогда Иван, чтобы как - то сгладить вину, предложил Семёну лечь на своё привычное ложе и отдохнуть. Но тот отказался и непривычно занял переднее сидение.

Дорога к конечному пункту на этот раз для Ивана выдалась нетрудной, даже наоборот... Наконец, обменявшись извинениями, а главное, рассказав о своих взаимных злоключениях, коллеги всю дорогу смеялись, радовались красоте окружающего мира, и каждый чувствовал в себе неисчерпаемый задор для предстоящей творческой встречи.

                                                                                                                                                                 Творческая командировка
                                                                                                                                                      Автор: Протоиерей Анатолий Симора

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

23

Автобус на  1 / 3 шанса

Уходит в ночь мой траурный трамвай
По улицам с летящими тенями.
И сколько душ теперь ни одевай,
Всё холодно под ветра простынями.
По длинным перегонам пустоты,
По скользким, облепившим рельсы, росам
Всё падают увядшие цветы
Под гулкие нещадные колёса.
Нет провожатых, и никто не ждёт.
Так странно, ведь другое ожидалось.
И тает под рукой шипящий лёд,
Зализывая, словно раны, жалость.
С прощальным поцелуем стылых губ
Проявятся в небесном мониторе
Два ангела без крыльев и без труб,
Уснувшие в больничном коридоре.

                                                  «Уходит в ночь мой траурный трамвай»
                                                            Автор: Борис Чичибабин

Довелось мне как - то, будучи студентом - второкурсником, провожать в последний путь одного человека. Вернее, не только мне, но ещё трём моим одногруппникам.

А было это так. В один прекрасный день (не фигурально, а буквально – на дворе стояла солнечная октябрьская погода), мы были вызваны к заведующему кафедрой и он поведал, что нам предстоит сегодня помочь кое в чём во время похорон одной персоны. Не заметив особой радости на наших лицах, он добавил, что церемония будет днём, через два часа нам нужно быть по такому - то адресу и что от всех сегодняшних лекций мы освобождены. А - а! Так это в корне меняет дело! С этого и надо было начинать! Можно всё - таки поднять студенту настроение с утра!

Повалявшись немного в общаге и, попив чайку, мы прибыли в назначенный час по указанному адресу. Во дворе стояла стайка товарищей, они курили и тихо переговаривались между собой. В квартире же шла подготовка, к которой нас сразу и подключили. Мы освободили пространство в большой комнате, поносили какие - то скамейки, сделали ещё кое - что по мелочи и вынесли гроб с усопшим из квартиры.

В нашу задачу, прежде всего, входило перемещение покойного, ну и любая дополнительная помощь, о которой нас могли попросить. Провожаемый в последний путь оказался каким - то начальником средней руки, однако, за долгую выслугу лет у него имелись правительственные награды, стало быть, человек заслуженный! Награды эти были аккуратно разложены по подушечкам, которые и возглавили траурную процессию.

Именно так мы прошли потом пару городских кварталов: впереди подушечки, потом безутешная вдова, дети, мы с покойным, ну и все остальные гости, а точнее сказать, провожающие. Вполне себе крёстный ход!

Каким боком покойный был связан с нашим ВУЗом, осталось загадкой. Да мы, собственно, и не вникали.

Ладно, опустим некоторые дальнейшие детали и перенесёмся сразу на кладбище. На месте погребения состоялась гражданская панихида. Из речей выступавших выяснилось, что усопший успел поработать в нескольких учреждениях и везде неизменно оставлял по себе добрую память. Он был ответственным человеком, верным товарищем, требовательным, но справедливым руководителем и т.д. и т.п.

Судя по тому, как бесцветно и дежурно это всё произносилось, поверить в перечисленные добродетели было непросто. Впрочем, оставим это - о покойниках, как говорится, или - или…

Мы с парнями стояли чуть поодаль, почти в шеренгу, напоминая взвод почётного караула, только вместо карабинов в руках у нас были лопаты. Лица наши хоть и выражали подобающую моменту скорбь, внутри все слегка егозили. День - то был погожим, но осень, как - никак, на кладбище гулял ветерок и начинал уже продувать спины.

Поэтому, когда панихида закончилась, мы быстро и как - то в охотку (прости, господи!) закопали покойника. Затем всех усадили в автобус и, как водится, предложили поехать помянуть душу грешную. Вот это предложение мы, вечно голодные студенты, встретили с особым энтузиазмом.

Вернувшись всё в ту же квартиру, расселись за столы. Мы с приятелем Витей оказались напротив двух других наших бойсов (*).

Витёк, правда, вскоре вышел, ну, сами знаете куда, а мы с удовольствием прильнули к поминальной трапезе. Вначале всё шло как обычно: вставали какие - то люди, что - то говорили, потом все выпивали и снова слышался звон вилок. Когда мы согрелись и нам стало хорошо, парни тихонько стали вспоминать один забавный случай, в котором фигурировал уже упомянутый Витя. А он именно в этот момент и вернулся на своё место, пробившись с боями сквозь гостей.

- О, Витёк! Лёгок на поминках!

Вот зачем я это сказал? Нет, не так. Почему я вдруг, неожиданно для себя, произнёс именно такое окончание, хотя собирался ведь сказать по - человечески? Непонятно. Ну, короче говоря, мы все вчетвером «прыснули»!

Тут надо заметить, что человек я по природе смешливый. А в детстве и юности был просто дико смешлив.

Помню, в школе, на пионерских линейках, которые проходили раньше регулярно, мы выстраивались отрядами и произносили какие - то речёвки.

Происходило это примерно так:

- Наш девиз, – обычно громко выкрикивал председатель отряда, и весь отряд так же громко скандировал в ответ:
- Бороться и искать, найти и не сдаваться!

Девизом нашего отряда была короткая фраза «гореть и зажигать других!»

Никогда её не забуду, потому, что каждый раз у меня перед глазами возникала одна и та же картина: объятая пламенем Оля Василькова, председатель нашего отряда, идёт зажигать других. Ну, тех, кто не успел убежать. Мои губы при этом видении сами собой растягивались в глупой улыбке, и со стороны, наверное, я был похож на тихо помешанного пионера.

Или ещё примерчик. Подростком, я был активным участником художественной самодеятельности. И как - то раз в наш ДК заехал столичный театр пантомимы. Пантомима была очень популярна одно время. И поскольку мы, обычно, не пропускали гастролёров, а у занимающихся в кружках был даже свой выделенный в зале ряд, мы, естественно, пошли на это представление.

Так вот, на выступлении этого театра было настолько смешно, так меня это всё пробрало, что вначале я безудержно хохотал в кресле, потом упал с него на пол и бился там в истерике, въезжая своей головой в ноги рядом сидящих зрителей. Остановиться я не мог! Рядом сидящие в какой - то момент не на шутку всполошились – не вызвать ли мне скорую? Но как - то обошлось.

Но я отвлёкся. Вернёмся за поминальный стол.

Мы «прыснули», но тут же сдержали себя. Сдержались, правда, на короткое время, а потом пошёл уже неконтролируемый процесс.

Бывали ли у вас приступы смеха? Именно приступы, против которых собственная воля бессильна? Это очень странная штука, скажу я вам по собственному опыту – непонятно, что их вызывает, и совершенно непонятно, как это можно остановить. Случаются они часто в самый неподходящий момент. Попадалово, одним словом.

Я уже рассказал о своей смешливости, но в тот день парни мне не уступали. Мы, конечно, начали бороться с подступающим приступом – поминки ж, ё - моё!

Мы опускали головы вниз, чуть ли не под стол, мы закрывали рты руками, тряслись мелкой дрожью, стараясь не издавать никаких звуков. Но ничего не помогало! Стоило нам встретиться взглядами, как тут же накатывала новая волна.

Вечер переставал быть томным. На одной стороне стола царил чинно - благородный траур, на другой мы давились от смеха. Взгляды гостей становились всё суровей и осуждающей, назревал скандал! Да мы и сами понимали весь абсурд ситуации, но опять же – приступ! Что тут сделаешь. Надеялись как - то с ним справиться, тем более, что выбираться из - за стола было жутко неудобно, это означало поднять всех остальных.

И только когда терпеть и сдерживаться не было уже никакой мочи, мы с шумом и хохотом покинули помещение и вырвались на улицу! Уфф!
Что о нас тогда подумали, даже страшно себе представить.

Ох, ребята, во искупление грехов юности, пусть и на моих похоронах задорно смеются все те, кому этого захочется!
Пойти, что ли, написать об этом в завещании?

                                                                                                                                                                                     В последний путь
                                                                                                                                                                          Автор: Александр Тебеньков
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) оказались напротив двух других наших бойсов - Boys. Быстрый перевод слова «boys». На русский язык «boys» переводится как «мальчики». Варианты перевода слова «boys». мальчик парень ребята мальчишка сын старина ребёнок малыш юноша дружище boys — мальчик.

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

24

Маскарад галлюцинаций

У развалин старого языческого храма
сидит пилигрим
строго и безмятежно лицо его
и недвижна фигура
точно он раздвигает полог шатра
времени
и обнажает сущность пространственных
галлюцинаций
руки медленно перебирают чётки
на гранях одних зёрен
сияние незапятнанных глаз
другие – черней застарелого страха
… цепь зёрен шелестит
у развалин старого языческого храма
сидит человек
и смотрит на горячее солнце
глазами

                                                 из стихотворного цикла «Маскарад»
                                                        Автор: Пётр Булыжников

Маскарад в течение трёх дней, начиная с десяти часов утра и до позднего вечера, проходил по улицам: Большой Немецкой, по обеим Басманным, по Мясницкой и Покровской. Маскарадное шествие открывалось предвестниками торжества с большою свитою и затем разделялось на отделы: перед каждым отделом несли особый знак.

Первый знак был посвящён Момусу (*) или «Упражнение малоумных»; за ним следовал хор музыки, кукольщики, по сторонам двенадцати человек на деревянных конях. За ними ехал «Родомант», забияка храбрый дурак; подле него шёл паж, поддерживая его косу. После него шли служители Панталоновы, одетые в комическое платье, и Панталон - пустохват в портшезе; потом шли служители глупого педанта, одетые скоромушами, следовала сзади и книгохранительница безумного враля; далее шли дикари, несли место для арлекина, затем вели быка, с приделанными к груди рогами; на нём сидел человек, у которого на груди было окно — он держал модель кругом вертящегося дома.

Эту группу программы маскарада объясняли так: Мом, видя человека, смеялся, для чего боги не сделали ему на груди окно, сквозь которое бы в его сердце можно было смотреть; быку смеялся, для чего боги не поставили на груди рогов и тем лишили его большей силы, а над домом смеялся, отчего его нельзя так сделать, что если худой сосед, то поворотит в другую сторону.

За этой группой следовал Бахус, олицетворяя «смех и бесстыдство». Картина представляла пещеру Пана, в которой плясали нимфы, сатиры, вакханки; сатиры ехали на козлах, на свиньях и обезьянах. Колесница Бахуса заложена была тиграми. Здесь вели осла, на котором сидел пьяный Силен, поддерживаемый сатирами, наконец, пьяницы тащили сидящего на бочке краснолицего откупщика; к его бочке были прикованы корчемники и шесть крючков, следовали целовальники, две стойки с питьями, на которых сидели чумаки с балалайками. Эту группу заключал хор пьяниц.

Третья группа представляла «Действия злых сердец»: она изображала ястреба, терзающего голубя, паука, спускающего на муху, кошачью голову, с мышью в зубах, и лисицу, давящую петуха. Эту группу заключал нестройный хор музыки; музыканты были наряжены в виде разных животных.

Четвёртое отделение представляло «Обман»; на знаке была изображена маска, окруженная змеями, кроющимися в розах, с надписью: «Пагубная прелесть». За знаком шли цыгане, цыганки, поющие, пьющие и пляшущие, колдуны, ворожеи и несколько дьяволов. В конце следовал «Обман», в лице прожектёров и аферистов.

Пятое отделение было посвящено посрамлению невежества. На знаке были изображены чёрные сети, нетопырь и ослиная голова. Надпись была: «Вред непотребства». Хор представлял слепых, ведущих друг друга; четвёро, держа замёрзших змей, грели и отдували их. Невежество ехало на осле. Праздность и злословие сопровождала толпа ленивых.

Шестое отделение было «Мздоимство». На знаке виднелись изображения: гарпия, окружённая крапивой, крючками, денежными мешками и изгнанными бесами. Надпись гласила: «Всеобщая пагуба». Ябедники и крючкотворцы открывали шествие, подьячие шли со знаменами, на которых было написано: «Завтра». Несколько замаскированных тащили за собою заряженных «акциденций», то есть взяточников, обвешанных крючками; поверенные и сочинители ябед шли с сетями, опутывая и стравливая идущих людей; хромая «правда» тащилась на костылях, сутяги и аферисты гнали её, колотя ее в спину туго набитыми денежными мешками.

Седьмое отделение — «Мир навыворот или превратный свет». На знаке виднелось изображение: летающих четвероногих зверей и человеческое лицо, обращенное вниз. Надпись гласила: «Непросвещённые умы». Хор шел в развратном виде, в одеждах наизнанку, некоторые музыканты шли задом, ехали на быках, верблюдах; слуги в ливреях везли карету, в которой разлеглась лошадь; модники везли другую карету, где сидела обезьяна; несколько карлиц с трудом поспевали за великанами; за ними подвигалась люлька со спеленатым в ней стариком, которого кормил грудной мальчик. В другой люльке лежала старушка, играла в куклы и сосала рожок, а за нею присматривала маленькая девочка с розгой; затем везли свинью, покоющуюся на розах, за нею брёл оркестр музыкантов и певцов, где играл козёл на скрипке и пел осёл. Везли Химеру, которую расписывал маляр и песнословили рифмачи, ехавшие на коровах.

Восьмое отделение глумилось над спесью. Знак был павлиний хвост, окружённый нарциссами, а под ними зеркало, с отразившеюся надутой харей, с надписью: «Самолюбие без достоинств».

Девятая группа изображала «мотовство и бедность». На знаке виден был опрокинутый рог изобилия, из которого сыпалось золото; по сторонам курился фимиам. Надпись гласила: «Беспечность о добре». Хор шел в платьях, обшитых картами, шли карты всех мастей, за ними следовала слепая Фортуна, затем счастливые и несчастные игроки. Брели и нищие с котомками.

Шествие замыкала колесница Венеры с сидящим возле купидоном. К колеснице были прикованы гирляндами цветов несколько особ обоего пола. Затем шла «роскошь» с несчастными мотами.

Наконец, началось самое торжественное и великолепное из всего маскарада. Первою катилась колесница Юпитера, а затем следовали персонажи, изображающие золотой век. Впереди виднелся хор аркадийских пастухов, за ними следовали пастушки и шел хор отроков с оливковыми ветвями, славя дни золотого века и пришествие Астеи на землю. Двадцать четыре часа, в блестящей золотой одежде, окружали колесницу этой богини; последняя призывала радость, вокруг неё теснились толпой стихотворцы, увенчанные лаврами, призывая мир и счастье на землю.

Далее являлся уже целый Парнас с музами и колесницей Аполлона; потом шли земледельцы с их мирными орудиями, несли мир и жгли в облаках дыма военные оружия. Затем следовала группа Миневры с добродетелями: здесь были науки, художества, торжественные звуки труб и удары литавр предшествовали колеснице Добродетели; последнюю окружали маститые старцы в белоснежных одеждах, с лаврами на головах.

Герои, прославленные историей, ехали на белых конях; за ними шли философы, законодатели; хор отроков в белых одеждах с зеленеющими ветвями в руках, предшествовали колеснице Миневры и пели хвалебные гимны. Хоры и оркестры торжественной музыки гремели победными звуками. Маскарадное шествие заключалось горой Дианы, озарённой лучезарными светилами.

                            из романа Гейнце Н. Э. - «Людоедка» Часть. 3. «В каменном мешке» . Глава 17 «Уличный маскарад». (Отрывок)
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Первый знак был посвящён Момусу - Мом (др.-греч. Μῶμος — «насмешка, хула») — в древнегреческой мифологии бог насмешки, злословия, критики. Сын Нюкты и Эреба, брат Гипноса. По его недоброму совету Зевс допустил Троянскую войну, ибо Мом ненавидел людей и богов, помогающих им. За бесконечные порицания богов (Зевса, Афины, Посейдона) Мома изгнали с Олимпа. Лопнул от злости, когда не смог найти ни одного недостатка у Афродиты. Мом — действующее лицо сатировских драм Софокла «Мом» (не дошло ни одной строки) и Ахея Эретрийского «Мом». Мом — популярный персонаж в европейском театре XVII—XVIII веков. В XX веке — действующее лицо серии романов «Бездна голодных глаз» харьковских писателей Г.Л. Олди, мошенник из повести Бориса Акунина «Пиковый валет» и др.

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

25

В сумраках к новому действию

Дорога стелется. В безмолвной тишине,
В вечерних сумерках осеннего тумана
Домой я еду по родимой стороне,
Где мост и речка в камышах с бурьяном.
Свинцовых туч охваченный дождём,
Автобус с тихим гулом вдаль всё мчится.
А мне б уснуть, да вот беда: не спится!
Осенней грусти полон мыслей сонм.
Горят вдали манящие огни,
За склоном солнце в облаках погасло.
… И всё же лета молодые дни,
Я думаю, минули не напрасно.
Его мотив, что в строчках этих скрыт,
В моменте торопливом не услышать…
Его поймёт лишь тот, кто летом дышит,
Кто с осенью душою говорит…
А за окном мелькают хлебные поля,
Повсюду стерни жнив и гладь покосов.
В вечерней дыме тают краски дня…
А жизнь идёт вперёд, тая вопросы.
И пусть внушает подсознанье мне
Тоску о чём-то дальнем и желанном,
Домой я еду по родимой стороне...
Там мост и речка в камышах с бурьяном
.

                                                              Размышления в дороге
                                                          Автор: Василий Красиков

Олег Митяев - "Дорога" (Клип)

Глава XI (Отрывок)

Новая глава романа похожа на новое действие в пьесе. И когда я на этот раз отдёрну перед тобой занавес, читатель, вообрази себе комнату в милкотской гостинице «Георг», оклеенную безвкусными обоями, какие обычно бывают в гостиницах; вообрази ковёр под стать обоям, обычную мебель, украшения над камином, олеографии на стенах (*)  и среди них обязательные портреты Георга III и принца Уэльского, а также картину, изображающую смерть генерала Вольфа.

Всё это освещает керосиновая лампа, висящая посередине потолка, и яркий огонь камина, возле которого я сижу в плаще и шляпке; моя муфта и зонтик лежат на столе, и я стараюсь распрямить свои иззябшие и онемевшие члены, скованные шестнадцатичасовым путешествием в холодный октябрьский день. Я выехала из Лоутона в четыре утра, а часы в Милкоте только что пробили восемь.

Но хотя тебе и покажется, читатель, что я чувствую себя в этой комнате очень уютно, на самом деле душа моя неспокойна. Я ожидала, что, когда приеду на место, здесь меня кто - нибудь встретит, и, спускаясь по деревянным ступенькам лестницы, которую служитель гостиницы приставил к дилижансу для моего удобства, надеялась, что услышу свою фамилию и увижу экипаж, готовый отвезти меня в Торнфильд.

Однако ничего подобного не случилось, и когда я осведомилась у слуги, не спрашивал ли кто - нибудь мисс Эйр, я получила отрицательный ответ. Поэтому мне оставалось только попросить в гостинице отдельную комнату. И вот я ждала в тревоге, осаждаемая всевозможными сомнениями и страхами.

Какое мучительное ощущение для юного существа — почувствовать себя совершенно одиноким в мире, покинутым на произвол судьбы, терзаться сомнениями — удастся ли ему достичь той гавани, в которую оно направляется, сознавать, что возвращение, по многим причинам, уже невозможно.

Правда, это ощущение смягчалось присущим каждому приключению очарованием, и меня согревало пламя гордости; но затем страх снова заслонял эти чувства; и когда по истечении получаса я всё ещё была одна, страх возобладал над всем. Наконец я заставила себя позвонить.

— Есть тут по соседству имение под названием Торнфильд? — спросила я слугу, который явился на мой звонок.
— Торнфильд? Не слыхал, сударыня. Я сейчас спрошу в ресторане. — Он исчез, но возвратился немедленно.
— Ваша фамилия Эйр, мисс?
— Да.
— Там вас дожидаются.

Я вскочила, взяла свою муфту, зонтик и поспешила в коридор. Перед открытой дверью стоял какой - то человек, а на озарённой уличными фонарями мостовой я смутно различила очертания одноконного экипажа.

— Это, наверно, ваш багаж? — сказал человек отрывисто, увидев меня и указывая на мой чемодан, который стоял на полу коридора.
— Да.

Он погрузил мой чемодан в экипаж, нечто вроде небольшой кареты; я тоже села в неё. Когда кучер закрывал дверцу, я спросила, далеко ли до Торнфильда.

— Миль шесть будет.
— А сколько мы проедем?
— Примерно часа полтора.

Он захлопнул дверцу, взобрался на козлы, и мы тронулись в путь. Мы ехали не спеша, и у меня было достаточно времени для размышлений. Я радовалась, что приближается конец моему путешествию, и, откинувшись на спинку этого удобного, хотя и скромного экипажа, отдалась своим мечтам.

«Вероятно, — думала я, — судя по простоте экипажа и кучера, миссис Фэйрфакс не очень богатая женщина. Тем лучше; я уже жила среди богатых людей и была очень несчастна. Интересно, одна ли миссис Фэйрфакс в доме с этой девочкой? Если это так и она хоть сколько - нибудь приветлива, я уверена, что мы поладим: во всяком случае, я буду стараться. Как жаль, что такие старания не всегда приводят к цели.

В Ловуде я приняла решение стараться, была ему верна и добилась хороших результатов; но я слишком живо помню, как все мои попытки угодить миссис Рид встречали с её стороны только насмешки. Дай Бог, чтобы миссис Фэйрфакс не оказалась второй миссис Рид; впрочем, если это и случится, я не обязана оставаться у неё. В самом крайнем случае я снова поищу себе места. Интересно, далеко ли мы отъехали?»

Я опустила окно и выглянула наружу. Милкот был позади; судя по обилию огней, это был большой город, гораздо больше Лоутона. Сейчас, насколько я могла судить, мы проезжали обширный выгон, но кругом были разбросаны отдельные дома.

Я видела, что мы находимся в совершенно иной местности, чем Ловуд, — более многолюдной, но менее живописной, более оживлённой, но менее романтической.

Дороги были грязны, ночь туманна. Кучер почти всё время ехал шагом, и полтора часа, наверно, растянулись до двух; наконец он обернулся ко мне и сказал:

— Ну, теперь недалеко и до Торнфильда.

Я снова выглянула в окно; мы проезжали мимо церкви: я увидела на фоне неба очертания приземистой колокольни, колокола которой как раз вызванивали четверть. Я увидела также на склоне холма узкую полоску огней, — это был, вероятно, посёлок или деревенька.

Минут десять спустя кучер слез и открыл ворота: мы въехали, и они захлопнулись за нами. Мы медленно поднялись по аллее и скоро очутились перед домом. В одном окне сквозь занавески пробивался свет, все остальные были темны. Лошадь остановилась у подъезда. Я вышла из экипажа и вступила в дом.

Дверь отперла горничная.

— Прошу вас следовать за мной, сударыня, — сказала она.

Через большой квадратный холл со множеством высоких дверей она проводила меня в комнату, ярко освещённую свечами и пламенем камина, и я в первую минуту была почти ослеплена, таким резким показался мне этот свет после темноты, окружавшей меня в течение двух часов; когда я к нему привыкла, моим глазам представилась приветливая картина.

Вообразите себе маленькую уютную комнату; у жаркого камина круглый стол; в старинном кресле с высокой спинкой сидит самая чистенькая и аккуратная старушка, какую только можно себе представить, в чепце, чёрном шёлковом платье и белоснежном кисейном переднике, — в точности такая, какой я рисовала себе миссис Фэйрфакс, только менее представительная и более кроткая.

Старушка вязала. У её ног, мурлыча, сидела большая кошка. Словом, это был совершенный идеал домашнего уюта. Трудно было вообразить более успокаивающую встречу для вновь прибывшей молодой гувернантки; здесь вас не угнетало никакое великолепие, не смущала никакая пышность.

                                                                                                  из романа английской писательницы Шарлотты Бронте - «Джейн Эйр»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) олеографии на стенах - Олеография — вид цветного полиграфического воспроизведения картин, выполненных масляными красками. Самый распространённый во второй половине XIX века способ репродукции живописи. Для получения олеографии применялся многокрасочный способ литографского воспроизведения картин. Для большего сходства изображения с оригиналами типографские оттиски лакировали и подвергали рельефному тиснению, в результате которого получалась имитация поверхности холста и рельефных мазков масляной краски. Нередко олеография, вследствие технологической примитивности, огрубляла и искажала оригинал. В более широком смысле термин «олеография» использовался в XIX веке для обозначения любой цветной литографии, без технологических различий.

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2025-01-11 11:27:39)

0

26

В терзаниях

Остаток дороги ползти загребая руками
на мутно - солёное небо смотреть в забытьи
колодец и кошки Коэльо а нет Мураками
со дна даже днём открываются звёзды Твои
колодец холодное дно неприступные стены
шуршащие пыльные строки пустынный мираж
нет я существую я мыслю мои микросхемы
сгорают в кошачьем глазу темно - ты не подашь
глоток умоляю глоток неразбавленной сути
царапаю крышку гранита грызу и зову
кресало воспомни об искры взыскующем труте
во сне интернете молитвах стихах наяву

                                                                                         Остаток
                                                                               Автор: Ирина Зяблева

Покров – 113 - й километр

Он вытащил меня в тамбур, повернул меня мордой к окошку – и растворился в воздухе… Для чего это ему было надо?

Я посмотрел в окно. Действительно, прежней черноты за окном уже не было. На запотевшем стекле чьим - то пальцем было написано: “…” – и вот в эти просветы я увидел городские огни, много огней и уплывающую станционную надпись « Покров».

“Покров! Город петушинского района! Три остановки, а потом – Петушки! Ты на верном пути, Венедикт Ерофеев”. И вот моя тревога, которая до того со дна души всё поднималась, разом опустилась на дно души и там затихла…

Три или четыре мгновения она, притихшая, так и лежала. А потом – потом она не то чтобы стала подниматься со дна души, нет, она со дна души подскочила: одна мысль, одна чудовищная мысль вобралась в меня, так что даже в коленках у меня ослабло:

Вот – я сейчас отъезжал от станции Покров. Я видел надпись «Покров» и яркие огни. Всё это хорошо – и «Покров», и яркие огни. Но почему же они оказались справа по ходу поезда?

.. Я допускаю: мой рассудок в некотором затемнении, но ведь я не мальчик, я же знаю, если станция Покров оказалась справа, значит – я еду из Петушков в Москву, а не из Москвы в Петушки!..

О, паршивый сфинкс! Я онемел и заметался по всему вагону, благо в нём уже не было ни души. “Постой, Веничка, не торопись. Глупое сердце, не бейся. Может, просто ты немного перепутал: может, Покров был всё - таки слева, а не справа? Ты выйди опять в тамбур, посмотри получше, с какой стороны по ходу поезда на стекле написано “…”.

Я выскочил в тамбур и поглядел направо: на запотевшем стекле отчётливо и красиво было написано “…”. Я поглядел налево: там так же красиво было написано “…”. Боже, я схватился за голову и вернулся в вагон, и снова онемел и заметался…

«Постой, постой… А ты вспомни, Веничка, весь путь от Москвы ты сидел слева по ходу поезда, и все черноусые, все митричи, все декабристы – все сидели слева по ходу поезда. И значит, если ты едешь правильно, твой чемоданчик должен лежать слева по ходу поезда. Видишь, как просто!..»

Я забегал по всему вагону в поисках чемоданчика – чемоданчика нигде не было, ни слева, ни справа. Где мой чемоданчик?! «Ну ладно, ладно, Веня, успокойся. Пусть. Чемоданчик – вздор, чемоданчик потом отыщется.

Сначала разреши свою мысль: куда ты едешь? А уж потом ищи свой чемоданчик. Сначала отточи свою мысль – а уж потом чемоданчик. Мысль разрешить или миллион? Конечно, сначала мысль, а уж потом – миллион». «Ты благороден, Веня. Выпей весь свой остаток кубанской – за то, что ты благороден». И вот – я запрокинулся, допивая свой остаток.

И сразу рассеялась тьма, в которую я был погружён, и забрезжил рассвет из самых глубин души и рассудка; и засверкали зарницы, по зарнице с каждым глотком и на каждый глоток по зарнице. “Человек не должен быть одинок – таково моё мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят.

А если он всё - таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: «Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка. (потому что остаток только что допил, ха - ха!).

А вы – отдайте мне себя, и, отдав, скажите: а куда мы едем? Из Москвы в Петушки или из Петушков в Москву?» «И по - твоему, именно так должен поступать человек?» – спросил я сам себя, склонив голову влево.

“Да. Именно так, – склонив голову вправо, ответил я сам себе. – Не век же рассматривать “…” на запотевших стеклах и терзаться загадкою!..” И я пошёл по вагонам. В первом не было никого, только брызгал дождь в открытые окна.

Во втором тоже никого; даже дождь не брызгал… В третьем – кто - то был.

                                                      из постмодернистской  поэмы в прозе Венедикта Васильевича Ерофеева - «Москва — Петушки»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2025-01-18 10:45:37)

0

27

Кино

нас накрывает тьмой
как жёстким одеялом
а помнишь с прямотой
последнею бренчало

под окнами «Кино»
пока не надоело
бетона торжество
над нами костенело

дыханием земли
с её песком и глиной
нам некого простить
а жизнь не будет длинной

играй в своё бо - бо
лечи щегла зелёнкой
всё будет как в кино
порвётся там где тонко

                                      нас накрывает тьмой…
                                      Автор: Настя Запоева

— Чего это ты поминаешь чёрта? — поинтересовался Пфанншмид у сидящего рядом. Рамбаха, но тот даже не удостоил его ответом. Наглый тон, столь свойственный Пфанншмиду, живо напомнил ему другой вопрос, заданный несколько недель назад им же в другой русской деревушке. Там стояла виселица, и на ней покачивался замёрзший труп рослого, худого старика с чёрной бородой — смотреть жутко. К вечеру, когда рота располагалась на постой, Пфанншмид вдруг обратился к Рамбаху:
   — Видал, как болтался тот большевик? Умрёшь со смеху.
   — Что - то я ничего смешного не усмотрел, — ответил Рамбах и не сказал больше ни слова. Теперь он тоже молчал. Но Пфанншмид не унимался.
   — Чего не спишь - то? Небось что - нибудь затеваешь?

Его голос, льстивый и вкрадчивый, был всё же исполнен ничем не прикрытой вражды, той вражды, что расцвела пышным цветом ещё во времена их работы на фирме «Блом и Фос» и всегда прорывалась, когда они получали один наряд на двоих. Ибо Рамбах, считаясь хорошим плотником, занимал должность мастера. До войны он держал в родной деревушке мастерскую, но чем дальше, тем тяжелее становилось справляться с трудностями.

Нацистское государство не слишком щедро отпускало кредиты ремесленникам, и Рамбах, поразмыслив, решил пойти на большое предприятие и стать там не ниже, чем начальником отделения. Когда военная промышленность заработала на полный ход, ему удалось устроиться в фирму «Блом и Фос». Он не то чтобы был доволен судьбой, но, во всяком случае, не терял надежды дотянуть до лучших времён, а там — опять пытать счастья.

По своим политическим взглядам он принадлежал к людям, которые держатся за старинку, а прогресс соизмеряют только с собственным благополучием. Поэтому он отмахивался от всех левых течений, попросту боялся их, видя в них угрозу всему тому, что, как он считал, мешает ему выбиться в люди. Жил он очень замкнуто, а после тридцать третьего года и вовсе наступила пора одиночества. Рамбах весь отдался работе, и фирма была им довольна.

В те годы в Германии уже зрел и крепчал тот дух, что неудержимо толкал страну к войне, и заказы, вдруг посыпавшиеся на фирму, были связаны именно с этим. Потом немецкая армия вторглась в Польшу; охотнее всего Рамбах держался бы от всего в стороне, что ему уже удалось однажды, когда он, ещё совсем молодой подмастерье, задался целью урывать от жалованья каждый пфенниг, без которого можно было обойтись в его скромной жизни, и на сколоченную сумму открыть мастерскую. И вот благодаря упорству и недоеданию он и впрямь сделался владельцем небольшой мастерской. Скачок от наёмного рабочего к хозяину дался нелегко, но Рамбах преодолел все трудности.

   После тридцать третьего он снова пытался выбраться наверх, но не видел для этого даже лазейки. Изворачиваться и то становилось всё тяжелей. На работе он, старший мастер, был покуда ещё независим от наглых молодчиков - штурмовиков; к тому же самые горластые почти обязательно были самыми нерадивыми работниками. У него руки чесались сквитаться с ними, но ему угрожала армия, а парни эти зачастую ходили уже в нашивках, так что оставалось только молчать и повиноваться.

   Со временем молчание как бы обрело материальную плоть и стало чем - то едва ли не зримым. Когда же стараниями германских воинов - победителей большая часть Европы превратилась в голодную пустыню, а немецкие войска увязли в русских снегах, молчание, словно чума, расползлось и по Восточному фронту, и тут для него даже нашлось определение. Молчальника прозвали «затейщик»; такого постоянно подозревали в том, что он только и ждёт удобного случая, чтобы выбраться из этой несущей гибель неразберихи.

  Рамбах прекрасно понял, куда клонил Пфанншмид, спросив, не затевает ли он - де что - то, и ему стало не по себе. Хотя он тут же сообразил, как трудно доказать, что именно он имел в виду своим «чёрт знает что!». У него температура, определённо температура, может, о ней - то он и думал, когда поминал чёрта. Только сейчас он по-настоящему понял, как ненавидит Пфанншмида, этого двадцатичетырёхлетнего подонка, который считает себя плотником, а сам ни разу не выстругал даже оконной рамы, он халтурит не потому, что нет опыта, просто это совершенно безответственный, несерьёзный человек, знающий толк лишь в мародёрстве, обмане, в лицемерии и доносах, — в общем, подлец до мозга костей.

«Пусть только не воображает, что я дам себя запугать», — подумал Рамбах и тут же вспомнил, что капитану уже однажды понравилась его плотницкая работа и он благосклонно отзывался о нём, да, да, о нём, а не об этом Пфанншмиде; и Рамбах почувствовал себя так уверенно, что чуть погодя спокойно и смачно произнёс:

  — Пошёл ты в задницу!

И в блиндаже опять воцарилась такая тишина, что можно было различить тончайшие переливы рулад, которые выводили спящие солдаты; снаружи доносился скрип мёрзлого снега под сапогами часового. Пфанншмид только бросил злобно:

— Но, но, полегче, друг!

Однако, видно, и он уже напряжённо вслушивался в ожесточенный пулемётный огонь соседней роты, расположенной слева, в глухие разрывы гранат и мин, в громкое уханье русских пушек… а потом затарахтели пулемёты и на их рубеже.

Если бы русские атаковали лишь в ожидаемом направлении, немцы бы выдержали оборону, но уже после короткого боя роту с левого фланга накрыли огнём, и телефонная связь с соседней ротой и батальонным штабом оборвалась. Началась сумятица. Ведь если это прорыв, то первая позиция уже сломлена. Впрочем, вскоре не осталось сомнений, что это именно так. Высланные вперед танки и артиллерия, наспех нагруженные грузовики возвращались назад и, не задерживаясь, проезжали дальше. Фланговый огонь русской полевой артиллерии и миномётов становился плотнее, стараясь, очевидно, отрезать единственный путь к отступлению. Когда же рота Рамбаха тоже получила приказ оставить позиции, наступило полное смятение.

Лишь только заводили мотор на очередном грузовике, как его тут же облепляли люди, и так как из - за холодов и нехватки горючего много машин вышло из строя, отступление превратилось в паническое бегство. Рамбах едва держался на ногах. Жгучий мороз пробирал до костей, перехватывал дыхание, и он словно в тумане видел всё, что происходило вокруг.

Им владела одна - единственная мысль: только бы успеть выбраться, только бы не замёрзнуть! Отшвырнув автомат, он уже в который раз пытался вскарабкаться на проезжавшие мимо орудия или транспортёры, которые останавливались, потому что впереди дорога была забита машинами. Но все попытки оказывались тщетными. Отступавшие солдаты отчаянно защищали свои места в машине.

И Рамбах, словно гонимый какой - то чудодейственной силой, ковылял дальше, неотступно мучимый страхом, что сзади наедет танк или разорвётся русский снаряд, — вон как они свистят вокруг, как вздымают из - под снега мёрзлую землю, выбрасывают её вверх гигантским фонтаном.

Один из таких снежных фонтанов настиг Рамбаха и с такой силой швырнул оземь, что только резкая боль в плече привела его в сознание. Видимо, его ударило комом заледенелой земли; когда же он, выбравшись из - под снега, поднялся, ему стало так плохо, что его вырвало. Воющий ветер беспощадно хлестал его колким снегом. Обессиленный, почти теряя сознание, Рамбах споткнулся: об окостеневший труп солдата, чудовищно изувеченный гусеницами танка.

— Рамбах, ты? — вдруг услышал он. И тотчас узнал Кельмана.
   — Я, дружище, — отозвался Рамбах, чувствуя, как новая снежная лавина обрушивается на него. И из последних сил выкрикнул в пургу: — Я больше не могу, Кельман. Всё, мне конец.
   — Ну, ну, ещё не всё потеряно, — подбадривал его Кельман, помогая выбраться из сугроба.
   — Если мы не спрячемся где - нибудь, нам каюк.

Рядовой Рамбах, дёрнувшись, пробудился от тревожного сна, но ощущение свинцовой тяжести во всём теле не проходило. Это странное, гнетущее чувство, навалившееся ещё с вечера, мало напоминало привычную усталость. Отупляющее и в то же время будоражаще - тревожное, оно не исчезло даже во сне.

Казалось, сон и тревога ведут ожесточенный поединок: мучительные видения и явь последних месяцев, сплетаясь воедино в какой - то призрачной, зловещей пляске, до тех пор донимали Рамбаха, покуда он наконец не сел на нарах, уставившись в темноту.

                                                                                  из рассказа Адама Шаррер - «Человек, который хотел спастись молчанием»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2025-01-24 09:32:21)

0

28

Отрыв от народа ... и прыжок

Пламя в сердце берегла,
как огонь в камине.
Отгорело... - лишь зола,
вспыхивая, стынет.

Каравеллы "облаков",
уносимых ветром...
Круг разорванных флажков -
в год по сантиметру.

Тополиный  пух, чудя,
кружит, как воланчик.
На щеке - следы дождя...
Не подумай - плачу...

Тает лёд...Соткёт весна
ковролин соцветий...
След несбывшегося сна
стёр бродяга - ветер.

                                               За флажки...
                                 Автор: Людмила Володина

Адам улыбался, потому что Михаэль придерживался ограничения скорости. Они проехали мимо Мееране, мимо той линии фасадов, которая всегда напоминала ему о домиках из его игрушечной железной дороги.

Когда «пассат» начал сигналить на поворот, Адама охватил страх. Они сворачивали на автобан в сторону Карл - Маркс - Штадта. Автобан был руслом той реки, в которой ему было суждено потерять их след. Но какая разница, где они от него оторвутся — здесь или в Чехословакии.

Даже если они на вестмарки кузена снимут на Балатоне другое жильё вместо того, чтобы поселиться в Пепиной семье, он их найдёт. А по - настоящему важно лишь это. В какой - то момент Эвелин поймёт, насколько для него всё серьёзно.

При въезде на автобан он еле - еле вписался в поворот. Потом ему пришлось притормозить, чтобы пропустить колонну машин.

Однако через несколько километров после Глаухау перед ним вновь оказался красный «пассат», ехавший со скоростью меньше ста, так что Адам его даже обогнал. Сначала он хотел сделать вид, что он их не заметил, но потом обернулся и помахал рукой в знак приветствия. Михаэль улыбнулся, женщины разговаривали между собой и опять курили.

На горке он до упора нажал на газ. Когда они преодолели подъём и дорога начала спускаться вниз, к Карл - Маркс - Штадту, Адам ускорился. Красный «пассат» ехал за ним. Адам неожиданно сбросил скорость, пристально посмотрел в зеркало заднего вида, готовясь к тому, чтобы в любой момент успеть свернуть на выезд с автобана вместе с «пассатом».

Под Дрезденом, у бензоколонки в Вильсдруффе, Михаэль заранее включил сигнал поворота. Адам встал в правый ряд, «пассат» — в левый, так что Эвелин вышла из машины прямо около него. Они с Симоной ушли.

Адам выключил мотор и открыл дверь. Ему почти не имело смысла заправляться, но кто знал, для чего могут пригодиться эти несколько литров.

— Мы, кажется, знакомы, — воскликнул Михаэль. Он нагнулся над пассажирским креслом и протянул руку в открытое окно. — Михаэль, кузен Моны.
— Я знаю, — сказал Адам и сделал два шага в его сторону. — Привет.

Адаму почти всегда было неприятно разговаривать с западными мужчинами — даже если по возрасту они были старше его.

— Впереди ещё долгая дорога! — воскликнул Михаэль.
— Да уж, можно и так сказать.

Адам посмотрел на руку Михаэля, на его пальцы, подушечки которых касались опущенного стекла. Коричневые отметины на указательном и среднем пальцах вместе образовывали овал. Мужчина с такими никотиновыми пятнами Эвелин явно не подходил.

— До встречи, — сказал Михаэль.
— Вы сейчас куда?
— В Дрезден, на вокзал, Мона всё там знает. Не могу же я везти их через границу в своей машине.
— Ну, счастливо, — сказал Адам и чуть тронулся с места. Когда вернулись женщины, он увидел, что у Эвелин мурашки на руках.

Адам не испытал беспокойства, когда увидел, что «пассат» отъезжает раньше него.

На спуске в долину Эльбы он выключил зажигание. Он видел башни дрезденских церквей, башню ратуши, даже телебашню на возвышенности вверх по течению, но там была достаточно плотная дымка, так что он едва угадывал вдали смутные очертания обоих скальных плато слева и справа от реки, знаменующих собой начало Эльбских песчаниковых гор.

Адам решил свернуть на первом съезде с автобана, поехал по указателям и заблудился. Только когда перед ним замаячил напоминающий мечеть купол табачной фабрики, он снова сориентировался.

На привокзальной площади он увидел свободное место и припарковался. Оставив стекло открытым, он переложил фотоаппарат в сумку и перекинул её через плечо. Красного «пассата» нигде не было.

Поезд «Паннония», следовавший в Софию через Будапешт, отправлялся в начале четвертого, то есть через полчаса, поезд «Метрополь» на Будапешт — только в полвосьмого вечера. Он провёл пальцем по столбикам расписания — нет, он ничего не пропустил.

Адам встал в очередь к стойке с закусками. Очевидно, эти трое решили приятно провести время в Дрездене и выехать только вечером, потому что на «Паннонии» они прибыли бы посреди ночи.

Теперь он злился из - за того, что они выехали так поздно. До Балатона можно было добраться за один день. Он решил ехать дальше один и дожидаться Эвелин у Пепи, она ведь была не только её подругой.

Адам заказал себе две сосиски, забрал с блюдца сдачу, перевесил сумку на шею, взял с прилавка картонку с сосисками и булочками… и тут мимо него просеменила вся троица, Эвелин — в шляпе, с зелёной палаткой под мышкой, стуча каблучками.

Михаэль нёс её чемодан на плече — так, как Адам только в старых фильмах видел. Симона шаркала сандалиями по плитке пола. Они двигались в сторону путей на южное направление и поднялись на платформу по ближайшей лестнице. Прага, 14.39. Как же он мог не подумать о Праге? Какое - то время он в полной растерянности стоял на месте.

                                                                                                              из романа немецкого писателя Инго Шульце - «Адам и Эвелин»

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2025-01-28 12:15:55)

0

29

Дракон о двенадцати головах ... или время Путину приехать

Я в детстве была скромная девочка – пионер.
Жили очень скромненько – косынка аленькая.
Объясняю детям, что Дед Мороз пенсионер
И пенсия у него довольно маленькая… 
   

                                                                           Маленькая пенсия!
                                                                    Автор: Борис Данилицкий

Недавно по телевизору великий комик прошлого Геннадий Хазанов сказал:

Меня, - говорит, - всё устраивает. И хищения, и коррупция. И вообще, у меня всё хорошо. Вот мы с Рогозиным в одну партию вступим и будем там…

Хазанов с широкой улыбкой взглянул на сидящего в студии вице - премьера. Тот улыбнулся.

Но не у всех же так хорошо. Например, у меня. Прочитал я в газете такое объявление. Институт НАМИ, а вернее охраняющее его госпредприятие, набирает людей.

Звоню. Мужской голос отвечает:

- Зарплата одиннадцать тысяч пятьсот рублей. Охранять проходную. Люди ходят туда - сюда. Иногда машина проедет. Подходите к одиннадцати часам.

Надел я свой лучший костюм, парадные туфли и на автобусе подъезжаю к проходной. Это недалеко, в нашем районе.

Захожу в проходную. Бросаются в глаза грязные некрашеные стены, стёртый пол, заляпанные стёкла охранной будки. Двое охранников пенсионного возраста рулят на входе. Передо мной мужчина средних лет спрашивает:

- Как мне найти сотрудника? Внутреннего телефона у меня нет, а мобильный не отвечает.
- Ничем не могу помочь, - равнодушно взирает на него охранник.

Доходит очередь до меня. Охранник с красным носом и дрожащей рукой набрал номер отдела кадров и вызвал инспекторшу, полную женщину лет тридцати.

Она проводила меня в комнату начальника кадров, расположенную сразу за входом, такую же обшарпанную и грязную, как проходная. Боком ко мне сидит инспектор, а начальник – лицом к окну, спиной к посетителям.

- Давайте вашу трудовую, - сказала инспектор.

Она полистала трудовую книжку.

- Почему уволились с последнего места работы?

Уволился я уже лет как пять, и не очень - то и помню.

- Что - то было не так. Давно. Наверное, мало платили.

Тут начальник отдела кадров, мужчина лет сорока - пяти в костюме, с усами, и с короткой стрижкой, соизволил обернуться к посетителю:

- Оставьте ваш телефон. Мы вам позвоним.

Инспектор протянула мне листок.

Писать я, разумеется, ничего не стал, никакого телефона. И так понятно, что отказ.

- Помещения отремонтируйте, - обратился я к начальнику. – Сидите как в сарае. Всё грязно, пыльно, обшарпанно. Стыд и срам, - сказал и вышел.

Инспектор проводила меня до выхода.

- Сидите по двадцать лет без ремонта, как в болоте. И неизвестно чем занимаетесь. Пустоту вашу кто за одиннадцать тысяч охранять пойдёт? Да сейчас за коммунальные платежи четыре тысячи надо отдать, да за мобильный, интернет и прочее! И как семейный человек может прожить на такую зарплату? – не унимался я.
- Что же вы тогда сюда идёте? – равнодушно спросила инспектор.
- Да временно перебиться, когда денег недостаточно. А так уж, если по - серьёзному, то я всей вашей шарагой легко управлять бы смог! - показал я на серое здание старого института
- И чего не управляете?
- Да нет сейчас спроса на порядочных людей в России. Повсюду нужны только жулики да прохиндеи.

И уже на КПП говорю ей:

- А ремонт всё - таки сделайте. Скоро к вам Путин приедет. Неудобно вам будет перед ним в такой грязи сидеть. Или в кабинете директора ремонт сделан?

«Что они здесь охраняют? – подумал я. – Двигатель какой - нибудь давно изобретённый, который на Западе сделали уже намного лучше? Но как можно сохранить какой - то секрет, если зарплата у охраны одиннадцать тысяч рублей? Просто позорная! И сидят эти пожилые охранники и молчат. Делают вид, что у них всё нормально. Что так и надо. Служить за нищенскую плату».

- А про Путина откуда вы взяли? – испуганно спросила инспектор.
- Знаю, - ответил я много значительно.

И сколько ещё таких шаражек сидит на шее у налогоплательщиков и охраняет секрет полишинеля? Одному Богу известно. Да премьеру - президенту, или президенту - премьеру. Кто их там разберёт.

Вот так они и живут. И сидят в своём болоте. Но ненадолго всё это. Придут и другие времена. Обязательно придут.

                                                                                                                                                      Как я на работу устраивался
                                                                                                                                                           Автор: Николай Ветров

Путь в дюнах за ключом к ответу

Отредактировано ОЛЛИ (2025-01-29 16:12:29)

0


Вы здесь » Яблоневый » Деметра » Путь в дюнах за ключом к ответу