Время пчелиных крыльев
Сладок мёд, ужасно сладок!
Ложку всю оближешь вмиг...
Слаще дыни и помадок,
Слаще фиников и фиг!
Есть в саду пчелиный домик -
Ульем все его зовут.
- Кто живёт в нём? Сладкий гномик?
- Пчелы, милый, в нём живут.
Там узорчатые соты,
В клетках - мёд, пчелиный труд...
Тесно, жарко... Тьма работы:
Липнут лапки, крылья жмут...
Там пчелиная царица
Яйца белые кладёт.
Перед ней всегда толпится
Умных нянек хоровод...
В суете неутомимой
Копошатся тут и там:
Накорми её да вымой,
Сделай кашку червякам.
Перед ульем на дощечке
Вечно стража на часах,
Чтобы шмель через крылечко
Не забрался впопыхах.
А вокруг ковром пушистым
Колыхаются цветы:
Лютик, клевер, тмин сквозистый,
Дождь куриной слепоты...
Пчёлы все их облетают -
Те годятся, эти - нет.
Быстро в чашечки ныряют
И с добычей вновь на свет...
Будет день - придёт старушка,
Тихо улей обойдёт,
Подымит на пчёл гнилушкой
И прозрачный мёд сберёт...
Хватит всем - и нам и пчёлам...
Положи на язычок:
Станешь вдруг, как чиж, весёлым
И здоровым, как бычок!
ПРО ПЧЁЛ
Автор: Чёрный Саша
Это была та единственная на земле женщина "из ребра Адама" то величавая, как лебёдушка, то искромётная , как в последний прощёный день Масленицы, когда все тянутся к друг другу с поцелуями и просят взаимного прощения. А то бездыханная, как далеко летавшая орлица, опустившая наконец свои расслабленные крыла в гнездо над горной стремниной.
Едва коснувшись подушки, Анастасия тотчас отдавалась власти умиротворенного покоя. Но утром при же первых всполохах востока, не разнеживаясь, могла неслышно вспорхнуть с брачного ложа, будто оберегая его от излишеств и пресыщения.
И как бы то не вещали по всем каналам цивилизованного мира нынешние греховодники об утопии супружеской любви и верности, он, ревностный муж, мог лишь только усмехнуться в свои усы:
Жена - жемчужина моя!
Живописую, Боже...
Глотаю жертвенность огня,
Горящего под кожей...
Не плоть царствовала над душой. А душа над плотью. Казалось его любовь охраняла её от каверзных козней лукавого мира, не давая волю злым языкам касаться её доброго имени. И он упрямо, по-залихватски дырявил сети, которые расставляли уймонцы мирским, прикатившим сюда с чужбины.
В первые годы он мог застать свою училку в слезах, которые она пыталась делить с глухим нелюдимым затвором в своей светёлке. Не Беловодье, а Черноводье сужало сосуды кроткого обидчивого сердца - открытая месть тайных соперниц за её дивную божественную красоту и безыскусность в общении.
Анастасия!
Души моей крылья...
Как сейчас помнит её дрожащие губы: "Стёпушка! Давай уедем на Кубань! Дом пустует. Матушка тоскует..."
Но терпи, казачка!
Будешь ты кержачкой...
Муж искал слова, которые бы могли её утешить, не убивать тщеславием, открыть подступы к прощению.: "Хочешь, я почитаю свои притчи?"
Она доверчиво соглашалась и, держа в руках штопку или вязальные спицы, которые мелькали у неё в руках, как птицы, уходила в мир духовной литературы:
"Захотел один мужик рай увидеть. Какой он? Есть ли там пашни и кони? Светит ли солнышко или Сам Господь - Свет осиянный?..
- У райских ворот
Уймонский хоровод, -
весело говорила ему жена.
И вот снится ему сон. Будто стоит он у ворот Эдема. А белый ангел с огненным мечом его спрашивает:
- Ты сюда? Пропуск нужен...
Видит он в приоткрытые ворота, как там зелена трава, и цветы по ней рассыпаны дивные. А царь зверей - лев лижет белого ягнёнка.
"Это как раз для меня. Я ни одному петуху в жизни голову не рубил. ", - светится у него тайная мысль, как у Христа в запазухе. И свет - не здешний белый, а лазоревый - блаженный играет... Душа как узрела его, точно проснулась в своей колыбели и готова из груди выпрыгнуть. А куда он без души?
Опечалился мужик. Как же быть-то?
Коротки ноги на небо лезть -
Не ждут тебя здесь...
И вдруг слышит он, будто бабушка его на ухо шепчет: "Простите меня!.."
Вот они - слова благословенные! Смекнул мужик, разулыбался и снова к воротам - идёт и все повторяет: "Простите меня!.."
А ворота всё шире и шире отворяются, словно царя-батюшку встречают - помазанника Божия..."
Но, чтобы на всякий роток накинуть платок, они всё же отправились к протоиерею Ростиславу - настоятелю Преображенского храма Горно-Алтайска. Он, выслушав слезливую исповедь своей духовной дщери, указал на Семистрельную икону Божией Матери: "Богородица не даст вам от жестокосердия ближних погибнуть..."
Священник как в воду смотрел: после причастия и молебна об умиротворении враждующих, кажется, наступало затишье. Бабий бунт против Анастасии выдохся, и её агатовые глаза, не внушавшие доверия, перестали нагнетать ненависть и хулу среди представительниц слабой половины уймонцев.
...Степан Прохорович, точно зритель, боготворящий евангельские события, испытывает все чувства неожиданного прозрения - восторг, самозабвение, великую благодарность автору.
Он с каким-то ребячьим азартом поглощает живительные буковки, написанные женской рукой в повести "Я есмь Любовь..." и в нём пробуждается Её Величество Ревность:
- Но почему не я их родил, а ты, женщина, как будто приближённая к апостолам?
О-о-оль!.. Отчего я не заставил дрогнуть сердце какого-нибудь меланхолика? Пронзил бы себя стрелой раскаяния: зачем крыла орла сменял на пчелиные?..
Жена - жемчужина моя... (Отрывок)
Автор: Александра Зыкова
Отредактировано ОЛЛИ (2024-06-14 15:30:20)
