Пассажир
Пассажир, он же турист - "случайный" человек на тюрьме.
Под прикрытием дня или ночи,
По клетушкам панельных квартир.
Когда слышать уже нету мочи,
Про таких же, покинувших мир.
Каждый день наступивший "легенда",
Ночь удобней, но меньше видать.
Сжился с ролью давно претендента,
Рассказать - вам умом не понять.
"Агентурные", рваные встречи,
За паролем меняя пароль.
Каждый день задуваются свечи,
Боль сменяя, на новую боль.
Что то в школе касаемо Дружбы,
Первый курс, что то "пел" о Любви.
Обниматься с могилой радушно,
Раза два приходилось, иль три ...
Телефонных звонков вереницы,
Без "прозвона" - ищи дурака!
Эпопеи, в слезах небылицы,
Как на ощупь взведение курка.
Под прикрытием (Отрывок)
Автор: Андрей Кочкарёв
Арест
Случилось невероятное – меня арестовали. И хотя с детства каждый в нашей лагерной стране знает, что от тюрьмы и сумы не зарекайся, мало, кто примеряет эту мудрость на себя.
Не буду здесь описывать причины ареста и сам процесс. Скажу лишь, что всё случилось, как в кино. Причём режиссёр довольно основательно потрудился над сценарием. Чего только не было при моём задержании: десяток оперативников, засада, подстава, подслушивающая аппаратура, подкинутый пистолет, обыск в квартире и офисе и чёрт знает, что ещё.
Когда меня привезли в отдел, то без промедления, ещё тёпленького, взяли в обработку. Никого не интересовал пистолет, который был подкинут в качестве основания для ареста. От меня требовали признания в том, что я заказал похищение человека с целью завладения его бизнесом.
Версия у ментов была такая: по моей наводке бандиты, вооружённые автоматами, в камуфляже и масках, на двух джипах захватили жертву с его машиной и вывезли в загородный лес. Там его пытали, угрожали убийством, сожгли его новенький автомобиль. Истерзанного парня выбросили на обочине дороги… Ну чем не сценарий для телевизионного боевика.
Меня допрашивал некий полковник Козлов, который заявил, что всё обо мне знает, и, если я сознаюсь, то суд это учтёт. Он подсовывал мне уже заполненный протокол допроса. Когда же я напрочь отказался с ним разговаривать, в кабинет вошёл огромного роста мордоворот в милицейской форме.
– Через пятнадцать минут ты подпишешь всё, но со здоровьем у тебя будут проблемы, - с недоброй ухмылкой сказал полковник.
Холодный пот, вызванный животным страхом, выступил у меня на лбу, когда я заглянул в глаза громилы. В них не было злобы, ненависти, даже малейшего намёка на интерес к моей персоне. Пустые замызганные серые стекляшки выглядывали из - под низкого валуевского лба.
От первого удара по голове я рухнул, как подкошенный. Пришёл в себя, уже сидя за столом. Полковника в кабинете не было. Мент времени не терял, сунул мне в правую руку ручку, а между пальцами левой руки вставил карандаши. Его ручища сдавила мои пальцы, и жуткая боль пронзила руку.
Я понял, что полковник не шутил, и моего здоровья вряд ли хватит, чтобы выдержать «допрос» этого изверга в погонах.
- Дай прочитать протокол, - прохрипел я, пытаясь выдернуть руку из его тисков.
Всё так же молча он отпустил мою кисть, пододвинул ко мне протокол. В ушах у меня стоял такой звон, что казалось, вот - вот полопаются перепонки, пальцы левой руки занемели, я смотрел на листок бумаги и не мог уловить смысл написанного. Предательский внутренний голос твердил: «Подписывай. Иначе тебя искалечат или убьют».
- Не вижу, что здесь написано, голова гудит, не могу сосредоточиться, - пролепетал я дрожащим голосом и незамедлительно получил второй удар по шее. В этот момент дверь отворилась, вошёл какой - то чин и сказал, что сейчас мы поедем в мой офис, где забаррикадировались сотрудники. Если бы я на воле выиграл миллион, то наверно меньше бы обрадовался. Я готов был ехать куда угодно, лишь бы подальше от этого изверга.
Меня привезли в офис нашей компании. Возле крыльца стояли двое в штатском и участковый.
- Крикни своим, чтобы открыли, или мы выломаем дверь, - приказали мне милиционеры.
Смысла протестовать и требовать разрешения на обыск не было, учитывая, что вся их операция по моему задержанию – настоящий беспредел. Да и компромата никакого в нашей конторе отродясь не было. Правда, у меня мелькнула мысль, что эти бандиты в погонах запросто могут подбросить всё что угодно. Пистолет то они уже мне подложили, теперь логично найти в офисе, например, патроны к нему или наркотики. Однако упираться тоже смысла не имело.
Я голосом обозначил себя и попросил открыть дверь. Представляю, что пережили мои друзья - коллеги, пока держали оборону от ментов. Но именно они, сами не зная об этом, своим сопротивлением спасли меня от допроса «с пристрастием».
Щёлкнул замок, и в дверном проеме показался Серёга, мой заместитель. Милиционеры ринулись в офис и приказали всем сотрудникам встать лицом к стене. После обыска мужчин оставили в той же позе, а женщинам разрешили сесть на диван. Я смотрел в эти перепуганные лица и молил Бога, чтобы их отпустили. Менты между тем хаотично блуждали по комнатам и выворачивали на пол содержимое тумбочек и шкафов.
Когда они увидели два сейфа, всё остальное перестало их интересовать. Содержимое сейфов их очень обрадовало. Два пистолета, пачки долларов и рублей, толстая тетрадь с записями и цифрами. Правда, их радость поубавилась, когда выяснилось, что оружие газовое, а записи в тетради не о тайных миллионах, а о продаже путёвок туристам.
Деньги пересчитали и разложили на столе. Пригласили понятых, которые сидели в прихожей и не могли видеть, как идёт обыск. Я знал, что рубли являются выручкой от продажи путёвок за день, а доллары – личные сбережения сотрудников, которые, опасаясь воров, хранили их в сейфе офиса. Там же лежала тетрадь, в которой было записано, кто и сколько денег хранил в сейфе.
Мне совали под нос разные платёжки и документы, сопровождая свои действия одним и тем же вопросом: «Вы признаете, что это Ваши документы?». Я признавал, хотя не мог понять, для чего им банковские платёжки и договора с туристами. Развеселил меня ретивый оперативник: размахивая перед моим лицом какими - то накладными, шипящим голосом он пугал меня: «Ну, теперь не отопрёшься». Накладные же были выписаны на продукты для судового ресторана теплохода. И в чем нас обвиняли, никто из присутствующих понять не мог, в том числе и сам обвинитель.
Потом сели составлять протокол изъятия. Записали все, кроме газовых пистолетов, которые видимо решили прикарманить. Я не стал настаивать, так как понимал, что это самая малая потеря в этой истории.
Один из ментов, обнаружив в холодильнике колбасу и бутылку коньяка, посоветовал мне выпить и закусить, так как, судя по всему, я теперь долго не увижу этой благодати. Я последовал его совету и потом не пожалел об этом.
Первый застенок
Под утро после обыска в офисе меня заперли в «обезьяннике» отделения милиции, а потом перевезли в изолятор временного содержания (ИВС). Не знаю, почему допрос с «пристрастием» не был продолжен. Возможно, из - за того, что при обыске на моей квартире, который проводился одновременно с обыском в офисе, им удалось подкинуть компромат.
Этого хватило, чтобы упечь меня в тюрьму, а именно такая задача и стояла перед ментами.
В ИВС меня осмотрели, описали синяки на шее и пальцах, забрали нательный крест, обручальное кольцо, ремень и отправили в камеру, первую в моей жизни. Тёмная, освещённая одной тусклой лампой под потолком и небольшим зарешеченным окошком, комната. Стены, выкрашенные какой - то зелёной краской, имели внушительные выбоины, словно по ним стучали молотком. Окошко размером с форточку находилось так высоко, что заглянуть в него было практически невозможно.
Четыре железные кровати (без матрасов), металлический стол – вот и вся мебель. В углу, источая ужасный запах бомжатины, кто - то спал. Судя по тряпью, в которое было укутано немытое тело, там лежал именно бомж. Тряпье зашевелилось, и с кряхтением из него образовался колоритный старик лет семидесяти, грязный и насквозь пропахший мочой. Глянув на меня замутнёнными, бесцветными глазами, он отошёл в угол и в порядке вещей пописал на пол. Я думал, что после прошедшей ночи меня уже трудно чем - либо удивить, но эта выходка откровенно возмутила.
На моё замечание дед сказал, что у него недержание, а охрана водит в туалет только утром и вечером. И вместо извинения он попросил у меня закурить. С омерзением я протянул ему сигарету и лёг на кровать. Голова гудела, в ушах по - прежнему стоял звон. Лишь только я закрыл глаза, в голову полезли тревожные мысли: знают ли дома, куда я попал, как переживут эту ужасную новость, что теперь со мной будет, как доказать, что пистолет мне подкинули. С этими мыслями, измученный событиями последних суток, я и забылся сном.
Тюрьма глазами пассажира. Мемуары (Отрывок)
Автор: Вячеслав Ковалёв
